На самом исходе знойного летнего дня в городок Лаго въехал высокий мужчина на усталой лошади. Солнце, за день раскалившее небо, лениво опускалось за дальними остроконечными вершинами Драконовой гряды, но жара не спадала. Ветерок слегка колебал нагретый воздух, искажая, словно в кривом зеркале, клубы рыжеватой пыли, и предгорья, казалось, плыли по горизонту, подобно массе облаков, окрашенных в грязно-серый цвет.

Первым, кто заметил незнакомца, был Реверенд Мэтью Басс, который в этот момент находился перед своей церквушкой, выкрашенной в белый цвет. Он вместе с миссис Родой Хобарт обсуждал ход пожертвований в церковный фонд, в котором все еще не хватало нескольких сотен долларов для выполнения главной цели — приобретения церковного колокола.

— Не просто колокол, миссис Хобарт, — певучим голосом продолжал увещевать преподобный отец. — Нам нужен колокол особого качества, который будет призывать к справедливости в доме божьем, единственном на окрестные двести миль.

Миссис Хобарт слушала его с христианским терпением. Этот разговор возникал уже не в первый раз, но, зная своего мужа гораздо лучше священника, она могла вычислить предел его великодушия с точностью до одного пенса.

— Язон уже пожертвовал двадцать долларов, ваше преподобие, — спокойно произнесла она. — Я не в состоянии просить его пожертвовать еще.

Преподобный отец закатил очи к небу. Двадцать долларов! Мизерность суммы потрясла его до глубины души.

— Бронзовый колокол, миссис Хобарт, с узкой горловиной будет висеть в нашей церкви, призывая каждое воскресное утро людские души к страху перед гневом господним. Наличие колокола повысит престиж нашего городка. Его звон будет наполнять наши души гордостью. И те достойные граждане, чья щедрость…

— Двадцать долларов и ни цента больше, — решительным жестом прервала его миссис Хобарт. — Язон говорит, что дела в лавке последнее время идут вяло.

Это была чистейшая ложь, и священник прекрасно это знал. Язон Хобарт буквально купался в деньгах. Любой товар, вплоть до пуговиц, можно было приобрести только в «Эмпориуме». Преподобный отец не любил стыдить людей, изобличая их во лжи, но бывали моменты, когда конечная цель оправдывала любые средства. Он оторвал глаза от раскаленного неба и устремил на миссис Хобарт ледяной взгляд.

— Вот что, миссис Хобарт… — начал он твердым тоном, но как раз в этот момент его глаза заметили всадника, и слова застряли у него в горле. Миссис Хобарт, удивленная выражением испуга, мелькнувшим в бледных глазах преподобного отца, резко повернула голову и посмотрела в том же направлении.

— Кто, кто… это? — спросила она упавшим голосом.

Всадник был еще довольно далеко. Верхняя часть его лица скрывалась в тени, отбрасываемой полями его шляпы, но он был один. Позади него клубилась только пыль.

— Не волнуйтесь, миссис Хобарт. Это просто путник.

Но миссис Хобарт уже испарилась. Преподобный Басс остался стоять перед входом в церквушку и, прикрыв глаза от солнца, продолжал наблюдать за всадником.

«Без сомнения, это приезжий, — подумал он. — Но что привело его в Лаго?» Городок располагался в самом конце пути. Дальше были только пустыня и горы. Приезжие здесь бывали редко, в основном торговцы либо рабочие с серебряных рудников. Незнакомец не был похож ни на торговца, ни на рабочего. Последние обычно приходили в городок пешком или вели за собой мулов. Незнакомец же ехал верхом, прямо держась в седле, как на военном параде.

Когда всадник поравнялся с ним, преподобный отец поднял руку, приветствуя незнакомца, но тот если и заметил его жест, то ничем не проявил своих чувств. Он продолжал ехать по направлению к центру города, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на то, что творилось по сторонам.

Похоронная контора Калеба Боувена традиционно располагалась рядом с церковью. Перед ней выжидательно высился черный, богато убранный катафалк с подставками для цветов во всех четырех углах верхней его части. Он был привезен сюда из Сант-Луиса, штат Миссури, и составлял красу и гордость конторы. Калеб как раз протирал его заднюю сторону, как вдруг заметил отражение незнакомца на полированной поверхности. У Калеба перехватило дыхание и мгновенно пересохло в горле. Пораженный, он обернулся, но всадник проехал мимо, не обратив на него внимания. Калеб Боувен снял высокую шелковую шляпу и вытер струйку пота, сбегавшую по его бледному челу.

— Что за чертовщина? — промычал он.

Аса Гудвин, протиравший сиденье наверху, выглянул и посмотрел вслед незнакомцу, подобно любопытному гному.

— Никогда не видал его раньше, мистер Боувен. Но конь у него прекрасный. Сильный. Да, сэр, это был чистокровный черный морган.

Калеб Боувен перевел дух и выругался про себя. Это было как раз в духе дурака Асы — разглядеть лошадь и не обратить внимания всадника. Единственное, к чему был приспособлен этот придурок, это копать могилы и таскать навоз. Калеб вновь принялся протирать катафалк, но на сердце у него было неспокойно. Какое-то дурное предчувствие терзало его душу.

— Просто жара, — пробормотал он угрюмо.

Но какое-то чувство подсказывало ему, что дело не только в этом. Появление незнакомца выбило из привычной колеи, но почему — на этот вопрос он не мог найти ответа.

Билл Бордерс стоял, привалившись спиной к перилам салуна «Серебряный доллар», руки за поясом, ноги широко расставлены. Эта вызывающая поза служила для того, чтобы показать элегантно сшитые штаны, ботинки ручной работы и здоровый кольт «Фронтир», который он носил высоко на поясе в стиле Джона Уэсли Хардина. Кольт мирно покоился в открытой кобуре, отделанной замшей, и Билл Бордерс владел им со змеиной быстротой. Это было единственное, что он действительно умел делать. Билл сплюнул в пыль и посмотрел вдоль улицы в надежде, не промелькнет ли там, возле отеля, платье Сары Белдинг. В это время она обычно отправлялась за покупками. Было забавно подойти и предложить помочь донести корзину. Она вспыхивала румянцем и постоянно оглядывалась, не наблюдает ли за ней муж. Старый Генри следил за ней, как сова, но у него кишка тонка, чтобы указывать Биллу Бордерсу, что можно делать, а что нельзя. Такой старик не должен иметь молодую, красивую жену. В один прекрасный день он возьмет и поцелует Сару Белдинг прямо здесь, посреди улицы, и пусть этот старый Генри только попробует что-нибудь предпринять. При этой мысли он улыбнулся.

— Дьявол! — громко произнес он вслух. — Эта скотина наложит себе в штаны.

Двое молодых людей сидели на деревянной скамье неподалеку от салуна. Их звали Томми Моррис и Фред Шорт. Они всюду следовали за Биллом Бордерсом, как пара бездомных котят, обитая в его тени и купаясь в лучах его солнца.

— Кто наложит себе в штаны, Билл? — спросил Томми Моррис.

— Никто, — отрубил Бордерс. — Я просто размышляю, и все!

Томми Моррис что-то проворчал и вновь принялся ковырять в зубах. Фред Шорт играл в «ножички» на длинной истертой деревянной скамье, пока ему это не надоело. Чтобы чем-то занять руки, он вытащил свой кольт и провел ладонью по барабану.

— Пойдем выпьем пива, — пробормотал он.

— Позже, — ответил Бордерс.

Он не хотел упустить момент, когда Сара Белдинг выйдет из отеля. Билл надвинул шляпу поглубже на глаза и сосредоточил внимание на улице. Перед отелем никого не было. Кому охота таскаться в такую жару. Двое торговцев шкурами, стоящих перед « Дрейк-Аллен Майнинг Компани», да Джонни Вэйд, разгружающий фургон для скота. Кроме них — ни души.

Ветер бросил в лицо пригоршню пыли, и Билл Бордерс невольно закрыл глаза. Когда он их открыл, то увидел, что вниз по улице в направлении приисковой компании идет Кэлли Траверз. Ее появление заставило Бордерса оторваться от перил салуна. Он перешагнул через ноги сидящих друзей и занял непринужденную позу около двустворчатых дверей, ведущих в салун. Он смело разглядывал приближающуюся Кэлли,