Римские богатеи были ничуть не лучше иных из наших олигархов, что тратят сотни миллионов долларов на английскую футбольную команду, но не дадут даже ста монет на школу, труд писателя. Марциал выговаривал некому Криспу:
Конечно, попытка найти гармонию между благородной культурой и бьющим через край богатством столь же наивна, как и стремление примирить нувориша, составившего свои сокровища путем воровства или разбоя, с интеллектуалом, полуголодным и нищим. Если даже пиршества этих скотов сопровождает самая сладкая музыка, в душе этих людей звучат воинственные и кровавые мелодии. В каком-то смысле прав был и Лессинг, утверждая, что «гладиаторские игры были главной причиной низкого уровня рим-ской трагедии». Римские зрители в окровавленном амфитеатре, где они наблюдали противоестественные сцены, конечно, забывали не только о высоком искусстве, но вообще о самых простых, элементарных человеческих чувствах красоты и любви. Толпа думала больше о примитивных наслаждениях и крови, развивая инстинкт убийцы, чем о поэзии. Римская жизнь вела к деградации интеллекта. Толпу отличали грубые вкусы. Хотя мы думаем, каков народ, таковы и трагедии, такова культура и литература. Смешно было бы ожидать появления в современной России, где идет торговля честью и достоинством, родиной и государственными постами, верой и наукой, феноменальных писателей или великих композиторов и художников.
Наумахия – морской бой на арене цирка
Вот как описывали очевидцы события, разворачивавшиеся в амфитеатрах Рима: «Люди заходили в зал и сразу видели канал вокруг арены, где плавали бегемоты и крокодилы. 500 львов, 40 слонов, тигры, барсы, буйволы и медведи, привыкшие раздирать зубами своими людей, рыкают и ревут в клетках, между тем как столь же свирепые гладиаторы пробуют между собой силу не раз окровавленных рук. К этому позорищу убийств примыкают вертепы разврата». Нагие прелестницы, заодно с (такими же) знатными горожанками, усугубляют омерзительность этого зрелища, и соперницы смерти оспаривают у нее остаток благосклонности и сил умирающего императора Галерия. Так безвестный автор «Мучеников» рисует картину позорного падения нравов великого народа Рима. Время от времени те или иные вожди запрещали игры (как это сделал Август, запретив игры в Помпеях на 10 лет), но они продолжались до 404 г. н. э., когда император Гонорий запретил игры как в Риме, так и в провинции после того, как разъяренная толпа растерзала монаха Телемаха, пытавшегося остановить их.
Борьба в Помпейском цирке
Порой, читая античных писателей, поэтов, историков, философов, понимаешь причину столь презрительного отношения к людскому стаду. Гораций пишет: «Я ненавижу грубую толпу и держусь от нее в отдалении». Как и Цицерон, поэт питает глубокое отвращение к «отребью Ромула». Тацит с ненавистью взирает на любые толпы – на военных, гражданских, особенно на население продажной столицы, где часто «делаются и процветают самые унизительные и постыдные делишки». Столичную толпу он считает самой алчной, истеричной, суеверной и раболепной. Сенека хотя и испытывал любовь к человечеству, но терпеть не мог «зловонную толпу». Даже Эпиктет, оказавшийся и сам в начале жизни в роли раба, советует всем, кто встретился с толпой – на играх, на представлениях или на празднике, – стараться не задерживаться среди нее, но постараться «провести праздник с людьми». Ювенал, ненавидя богачей и аристократов, ибо те бедных и мещан подвергают унижениям, считал, что те и сами, потворствуя инстинктам, выражая готовность продаваться за кусок хлеба, виноваты в подобной ситуации. В адрес Требия, что известен был как дармоед Виррона, презрительно бросает:
Кардинально изменилось отношение и к занятиям спортом. В письме Сенеки к Луцилию говорится: «Упражняться, чтобы руки стали сильнее, плечи – шире, бока – крепче, – это, Луцилий, занятие глупое и недостойное образованного человека. Сколько бы ни удалось тебе накопить жиру и нарастить мышц, все равно ты не сравнишься ни весом, ни силой с откормленным быком. Поэтому, в чем можешь, притесняй тело и освобождай место для духа. Много неприятного ждет тех, кто рьяно заботится о теле: во-первых, утомительные упражнения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и к занятиям предметами более тонкими; во- вторых, обильная пища лишает его изощренности». Сенека рекомендует упражнения легкие, которые не отнимают много времени и быстро утомляют тело. Время – главное богатство, и его нужно расходовать с умом.
Сенека. Копия 50—60 гг. н.э.
Даже некогда благородное ораторское искусство Рима все более вырождается, превратившись в циничный балаган, в «пошлое многословие бездельников» (Цицерон). Великие ораторы стране циников были не нужны. На смену Гальбе, Катону, Сципиону, Квинтилиану пришли придворные риторы вроде Фронтона. Они-то и забавляли публику пустыми и бессодержательными речами, жалкими упражнениями типа «Похвала дыму и пыли», «Похвала небрежению», «Похвала сну». Смысл риторики они видят в том, чтобы услаждать слушателей. Так же мы видим, как в современной России телевидение потчует людей «пищей для идиотов» («Как стать миллионером?», «Окно в спальню» и т. д.). Кстати говоря, отношение римской знати к человеку искусства откровенно и недвусмысленно выразил Сенека, сказав: «Я не нахожу оснований для причисления к разряду свободных художников – живописцев, скульпторов, ваятелей и остальных служителей роскоши. Точно так же, – продолжает Сенека, – я не считаю свободной профессию кулачных бойцов, и вообще всякие тому подобные масляные (У греков был обычай натираться маслом при занятии спортом. –
Антиной. Национальный музей, Неаполь
Преследованию подверглись философы с писателями. Тому пример писатель, адвокат и философ Апулей (род. в 124 г. н. э.). В своей «Апологии» он показал, как стали распространяться в Риме суеверия. Судя по некоторым местам из его труда, в вину ему вменяли, помимо его наружности, еще и образованность: «Итак, ты вы-слушал только что начало обвинительного акта, где было сказано следующее: «Мы обвиняем перед тобой философа красивой наружности – вот ведь грех! – столь же красноречиво изъясняющегося по-гречески, как и по-латыни»… Ах, если бы он действительно имел основание обвинять меня в таких тяжелых преступлениях, как красота и дар слова!» Красота философа – не основание для его преследования (ведь красивыми были Пифагор и Зенон). Тем более не должно стать основанием для обвинений то, что ученый и писатель день и ночь трудился, не щадя своего здоровья, всеми силами предаваясь занятиям наукой и «отвергая все другие удовольствия». Видимо, причины обвинений были иными. Говорят, что его гонители вы-двинули против него три главных обвинения: 1) Апулей ведет неподобающий образ жизни и пишет непристойные стихи, а потому в принципе безнравствен; 2) этот распутный муж прибегает к противозаконным действиям, в частности околдовывает богатую вдову с помощью симпатической магии (используя каким-то способом с этой целью рыбок, имеющих форму и название половых органов); 3) изготовляет магические фигурки, совершает праксис с участием мальчика-медиума, а также околдовывает вдову (что подтверждено письмом самой вдовы, которая, видимо, была неудовлетворена «рыбками»). Обвинения в магии были использованы и в политических процессах против историков Тацита и Амиана Марцеллина. И вообще в Риме расплодились разные маги, экстрасенсы, медиумы. Их охотно принимали в покоях императора, как принимали их в России, США, Германии накануне катастроф и революций. Все указывало на то, что власть не может справиться с положением, опираясь на рациональные, разумные, научные и строго выверенные начала.
Другие увидели среди главных причин гибели Римской империи то, что среди ее граждан исчезла национальная идея, что в политике и культуре возобладали космополиты, что сама культура становилась мелкой и ничтожной. Все меньше и меньше становилось истинных патриотов, «лучших людей», которых власти Рима искореняли и уничтожали (О.Зек). Где он, идеальный правитель? Его нет. Казалось, что после убийства Цезаря власть задумается, постарается вернуться к идеалам Республики. Увы, увы… Цицерон восклицает: «Дерево срублено, но не вырвано; ты видишь, какие оно дает побеги!» Что он подразумевал? Тиранию? В ранний республиканский период римляне удачно сочетали две функции рекса (царя): военную и сакральную. Слияние обязанностей, подчеркнул Фюстель де Куланж, казалось весьма естественным, было основным законом человеческого общежития. В поздний период римляне попытались реанимировать институт.
Но то была уже попытка, обреченная на неудачу. Каждый был сам себе вождь. Каждый заботился о себе и своих удовольствиях. Как клещ, набухший от крови, Рим должен был лопнуть. Неправедные богатства его же и погубили. Толпа (греческая, римская или любая другая) чаще всего не готова воздать по заслугам своим выдающимся сынам. Часто она стремится подрезать слишком сильный ум и талант, подобно тому, как некий тиран очень любил подрезать особо высокие и красивые деревья, выбивающиеся из общего ряда. Примеров такой людской зависти было сколько угодно в Риме (и не только в Риме!). Великие полководцы, граждане, мудрецы становились жертвами доносов, проскрипций или убийств. Кориолан и Камилл вынуждены были удалиться в изгнание после своих блистательных побед.
Сципион
Спаситель Рима, Сципион, испытал черную неблагодарность граждан и умер в изгнании. При весьма странных обстоятельствах погиб Сципион Африканский. Великий Цицерон пал жертвой триумвиров. Знаменательно, что сдал палачам его тот самый Октавиан, что всем был ему обязан. Правда, спустя много лет, когда он стал всесильным правителем, и произошел случай, характеризующий Рим и его лицемерных правителей. Придя к одному из внуков, Цезарь Август увидел в его руках трактат Цицерона. Зная, кто виновен в гибели оратора, внук тут же испуганно спрятал сочинение за спину. Август все ж полюбопытствовал, что читает внук, а затем задумчиво произнес: «Ученый был человек, что правда, то правда, и любил отечество». Видимо, чувствуя свою вину, Август нашел впоследствии сына Цицерона и осыпал его милостями. Участь великих часто бывает горька.
Гиббон видел причину падения Рима в утрате добродетели и мудрости римской аристократии. Среди благоденствия Рима вызрели принципы упадка; причины разрушения росли вместе с расширявшимся объемом завоеваний, и, лишь только время или случайность устранили искусственные подпорки, громадное здание развалилось от своей собственной тяжести. История его падения проста и понятна, и вместо того чтобы задавать вопрос, почему Римская империя распалась, мы должны удивляться тому, что она просуществовала так долго. «Победоносные легионы, усвоившие во время далеких походов пороки чужеземцев и наемников, сначала подавили свободу республики, а затем стали унижать величие императорского звания. Заботы о личной безопасности и спокойствии заставляли императоров прибегать к унизительным уловкам и, подрывая дисциплину, делать армию такой же страшной для вождя, сколько она была страшна для врагов; прочность военной организации была поколеблена, а затем и окончательно уничтожена нововведениями Константина, римский мир был поглощен потоком варваров». Так что упадок Рима – это прежде всего крушение элит, естественное и неизбежное в тех случаях, когда ее идея мертва.
Константин с солдатами перед статуей
Звезда великого Рима уже готова была закатиться… Тысячу лет вел Рим свои безжалостные войны, покорял народы, обращал в рабство миллионы свободных людей, убивал и казнил без суда и следствия, разрушал, насиловал и грабил. И все это время не переставал обогащаться за счет покоренных и порабощенных племен и народов. В сознании большинства людей он должен был встретить свой апокалипсис, свои «последние времена». В частности, в «Книгах Сивилл» мировая история, представлявшаяся многим чередой царств, войн и бедствий, включает гражданскую войну 60-х гг. в Риме, извержение Везувия, обозначения римских императоров и войну созвездий, что заканчивается всеобщей гибелью. Кстати говоря, по подсчетам ученых, за 3,5 тысячи лет «цивилизации» погибло ни много ни мало, а примерно 4,5 миллиарда человек. Такова наша цивилизация.
Вся история Рима – это история покорения городов, народов и одновременно – падения нравов. Она не отличается от истории Афин, Спарты, Карфагена или Персии. Властители стремились к неограниченному владычеству и богатству и искали оные на дорогах войны. Римский историк горестно восклицал: «Если бы в мирное время цари и властители выказывали те же достоинства духа, что во время войны, наша жизнь была бы стройнее и устойчивее, не видели бы наши глаза, как все разлетается в разные стороны и смешивается в беспорядке. Власть нетрудно удержать теми же средствами, какими ее приобрели. Но когда на место труда вламывается безделие, на место воздержанности и справедливости – произвол и высокомерие, то одновременно с нравами меняется и судьба…»
Актеры готовятся к выступлению
Город, потерявший корни веры, растворившийся в массе чуждых, враждебных пришельцев, неизбежно должен был превратиться в Вавилон – сгинуть рано или поздно.
