Силы Небесные, сказал он, решили через нее явить свою милость всем, кто к ней приближался. Настало время простить ей все земные прегрешения. Священник ловко выпутался из затруднительного положения — воздал должное усопшей, не задев ни веру, ни личность монарха.

Потом деревянный гроб вложили в другой, свинцовый, и захоронили в часовне замка.

Король удалился в свои покои, а Жанна и Бартелеми пустились в обратный путь.

— Вы уже снова здесь? — в один голос воскликнули Гийоме и его сестра Сидони, увидев Жанну в крытой повозке на улице Галанд. Жанна спустилась на землю, отряхивая соломинки, приставшие к ее платью. Прозвонили к вечерне. Судьбе было угодно, чтобы путешественники добрались домой засветло и без приключений. Возница и два лучника выгрузили сундуки из повозки.

У короля траур, объяснила Жанна. Она выйдет замуж в Париже. Гийоме и Сидони с любопытством и немного смущенно разглядывали Бартелеми.

— Передаю тебя с рук на руки, — сказал тот. — Мне нужно во дворец Турнель. Отдыхай, а завтра мы вместе поужинаем.

Жанна кивнула. Она знала, что не одна пара глаз наблюдает за ними из окон. Они еще не обвенчались, а значит, не могли слишком явно выказывать нежность друг к другу. Не могло быть и речи о том, чтобы жить под одной крышей. С простолюдинами все, возможно, и обошлось бы, но только не с высокопоставленным придворным и девушкой, отмеченной королевской милостью. Бартелеми подождал, пока лучники и Гийоме затаскивали наверх сундук Жанны, потом расплатился с возницей, поклонился девушке и уехал.

— Сидони, раз уж я вернулась, то какое-то время поживу наверху, — сказала Жанна. — Я буду помогать тебе с тестом.

Она не добавила «пока смогу…», ведь они ничего не знали о ребенке.

Сидони была совсем не похожа на Гийоме. Мальчик подрос, но у него не было ни грамма жира. Сидони, напротив, в свои шестнадцать лет была толстушкой с лицом в ямочках. Она радостно улыбнулась:

— Моя госпожа слишком добра.

Гийоме дал Жанне отчет о делах. Пока ее не было, он придумал и стал готовить новый вид пирожков с сыром и резаным луком. Доходы лавки возросли на четверть.

— Сыр к тому же, — добавил он, — хранится дольше, чем мясо.

Жанна взяла пирожок. Гийоме и Сидони возбужденно следили за ней. Тесто просто таяло во рту, заполняя его воздушной массой. Наслаждение было сродни любви. Жанна почувствовала жажду и попросила стакан вина.

— Просто погибель христианской душе, — сказала она, — голода как не бывало! Отличная идея, ведь они стоят дороже. Да и пить после них хочется, так что вино пойдет лучше.

Жанна улыбнулась и объявила брату с сестрой, что впредь они будут получать на тридцать солей в месяц больше.

В ее отсутствие в лавку наведались два посетителя. Первым оказался опрятно одетый горожанин, осведомившийся, не продается ли лавка. Вторым был мужчина, которого Гийоме называл «учитель».

Монкорбье. Жанна насторожилась. Может, возобновить уроки? Как неприятно! Поглядим после свадьбы, сказала она себе. Лавка конечно же не продается.

Карл VII еще раз доказал, что внешность обманчива. Он оказался весьма распорядителен и объявил, что свадьба состоится в следующую пятницу, последний день июля.

Кого же ей пригласить? Она с болью вспомнила про Дени. Звать некого, кроме Гийоме, его сестры, суконщицы с мужем, ну и, конечно, отца Мартино.

Посыльный от короля принес Жанне шаль такой тонкой работы, что казалось, она соткана из воздуха и только золотые нити шитья мешают ей улететь. К подарку прилагались туфли, обтянутые белым шелком и украшенные перламутром. Голова и ноги, сказала себе Жанна. Есть ли за этим что-то? Посыльный пояснил, что это вещи хозяйки замка Боте и его величество дарит их мадемуазель Жанне Пэрриш. Жанна попросила засвидетельствовать королю ее глубочайшую благодарность.

Бартелеми настоял на том, чтобы в Турнель Жанна прибыла в носилках.

Госпожа Контривель сварила напиток с анисом и мятой. Выпив две порции, Жанна устроилась в носилках и в страшном волнении отправилась в путь. Когда носильщики откинули занавеси и объявили, что они прибыли, Жанна, спускаясь на землю, сказала себе, что нипочем не выдержит предстоящую церемонию. Сам король встречал ее у дверей часовни. По сторонам от него стояли Бартелеми и отец Эстрад. Отец Мартино держался позади, с серьезным и счастливым видом.

Король подал ей руку. Жанна сделала реверанс и поклонилась священнику. Бартелеми взял ее за руку, и они проследовали за королем по главному проходу. Король уселся в парадное кресло справа от алтаря, за ним встали два пажа. Бартелеми и Жанна сели у алтаря. Все было как во сне. Позже Жанна вспомнила, что отец Эстрад говорил что-то о союзе розы и меча. Что король показался ей весьма задумчивым. Что облатка долго не растворялась во рту. Что после венчания три юных мальчишеских голоса пели с хоров что-то грустное и прелестное. Что Бартелеми надел ей на палец кольцо с бриллиантом. Что в какое-то мгновение ей показалось, будто подле священника стоит ее улыбающаяся мать. Что присутствовавшие захлопали в ладоши и тогда король встал.

Жанна едва пришла в себя только тогда, когда Бартелеми за руку вывел ее из церкви и гости стали ее обнимать. Среди них был прелестный юноша, очень похожий на Бартелеми. Это оказался Годфруа де Бовуа. Надменная блондинка, его сестра Батильда. Жанну вернули на землю лишь Гийоме и Сидони, кинувшиеся ей на шею и вручившие свадебный подарок — четки из перламутра и серебра. Госпожа Контривель, улыбаясь сквозь слезы, по-матерински обняла девушку. Жанна почти не разобрала, что прошептал ей отец Мартино.

Бартелеми провел молодую супругу в одну из зал дворца, где были уже накрыты два стола. Там король преподнес Жанне подвеску с большой жемчужиной. Не зная, как выразить свою благодарность, она поцеловала его руку, что было вовсе не по этикету. Король сказал, что она стала ему как дочь и воплощает Францию его мечты.

Карл пригласил молодых к своему столу и усадил от себя по левую руку. Справа расположились отец Эстрад, придворный священник и отец Мартино.

Со своего места Жанна могла видеть Гийоме и Сидони, которых ужин у самого короля приводил в совершенный восторг, и суконщицу, не сводившую с нее глаз. Что ж, они стали ее новой семьей, и она видела, как приятно им смотреть на нее. Тут Жанна окончательно спустилась с небес на землю.

Ужин тянулся бесконечно, и Жанна не знала, куда себя девать. Не могло быть и мысли о том, чтобы встать раньше короля. Наконец, молитвы ее были услышаны, и в пятом часу был дан сигнал к окончанию трапезы. Жанна хотела вернуться со своим мужем на улицу Галанд, но не тут-то было. Бартелеми объявил, что старое жилье для них слишком тесно. Но куда же они отправятся? В особняк Барбет на улице Фран-Буржуа, который король унаследовал от своей матери. Его величество специально для них велел протопить его и привести в порядок. Не имея сил спорить, Жанна последовала за мужем.

В тот вечер ей было не до роскоши старой королевской резиденции. Едва поднявшись наверх в отведенные им покои, Жанна разделась и улеглась в огромную кровать. Она закрыла глаза и тотчас уснула.

Когда Жанна проснулась, почувствовав желание выйти, она увидела обнаженного мужчину, который шумно посапывал подле нее. В подсвечнике горела свеча. Прихватив ее, Жанна отправилась на поиски чулана. В нем оказалось окно, в которое виднелось прозрачное летнее небо. Вдруг с окрестных колоколен прозвонили четыре раза.

Четыре часа! Господи, она проспала без просыпа десять часов! Но сон не проходил, и Жанна вернулась в постель с твердым намерением еще поспать. Улегшись, она едва успела подумать, что зовется теперь не Жанна Пэрриш, а Жанна де Бовуа, как сознание ее затуманилось.

Рано утром ее разбудил поцелуй. За ним последовали ласки. Они овладели друг другом, или, вернее, отдались друг другу.

— Ты словно само лето, — сказала Жанна.

— А ты как весна.

Вечером, когда супруги собрались удалиться к себе, под окнами раздались звуки дудок и тамбуринов. Голоса выкрикивали слова песенки, которую Жанна не могла разобрать за закрытыми окнами.

— Не подходите к окнам, дорогая. Этот жуткий гвалт только усилится, если они вас увидят.

— Что там такое?

— Эти фигляры прослышали о свадьбе и делают то, что велит обычай. Народ хочет, чтобы его мнение об этом союзе было услышано.

Несмотря на предупреждение, Жанна прошла по коридору и высунулась из окна в его дальнем конце. Она увидела на улице пару десятков людей, которые потрясали факелами и, похоже, от души веселились.

Крикуны притопывали в такт песне, махали руками, ухмылялись и пели хором:

Итак, кречет с коготком в тесте — это Бартелеми. Шум и гвалт развеселили Жанну. Народ насмехался над ним. Бартелеми со смущенным видом присоединился к Жанне. Балаган продолжался почти до полуночи, пока городская стража не положила конец забаве. Так народ брал свое у сеньоров. Люди давали понять, что от их взгляда не ускользает даже отпразднованная в узком кругу свадьба. У них в запасе всегда были песни.