изучение истории монгольских завоеваний шло именно в намеченном конкурсом направлении. В 1826 и 1827 гг. в журнале «Северный архив» были опубликованы обширные выдержки из «Истории монголов» Д'Оссона, которая содержала много свидетельств восточных авторов (особенно Рашид-ад-Дина). Продолжением работы в этом направлении была публикация в «Вестнике Европы» перевода «Путешествия Асцелина, Карпини, Рубруквиса и Марко Поло (1245—1290 гг.)»2 и перевод В. Григорьевым с персидского языка «Истории Монголов» Хонтемира (1834 г.).

В журналах конца 20-х — начала 30-х годов появляется ряд статей, посвященных вопросу о влиянии монголо-татарского завоевания на историю России '. Большим шагом вперед в историографии нашествия было появление в 1832 г. книги М. С. Гастева «Рассуждение о причинах, замедливших гражданскую образованность в Русском государстве до Петра Великого». Считая «владычество монголов» одной из причин, замедливших развитие России, М. С. Гастев характеризовал его как «время величайшего расстройства, величайшего несчастья для нашего отечества, одно из тех времен, кои тяготеют над человеком, удушают его». По мнению М. С. Гастева, «татарское подданство не ликвидировало уделов и усобиц», «успехи земледелия при владычестве монголов были очень слабы», «постоянные набеги нарушали нормальный ход жизни», «русские княжества долженствовали платить тягостную дань монголам». Подводя итоги, М. Гастев категорически заявляет: «Какую пользу доставили нам татары? Кажется, никакой. Само единодержавие, многими принимаемое за плод их владычества, не есть плод их владычества» 2.

В 1832 г. Российская Академия наук вторично объявила конкурс на разработку вопроса о монгольском завоевании Восточной Европы и истории Золотой Орды, установив первую премию в 200 червонцев. «Программа задач, предлагаемых Имп. Академией Наук к соисканию 1834 и 1835 гг. по части истории», составленная известным востоковедом первой половины XIX в. академиком X. Френом, представляла, по существу, изложение взглядов самого автора программы на роль монголо-татарского завоевания.

Академик Френ считал монголо-татарское завоевание тягчайшим бедствием для русского народа и указывал на владычество «монгольской династии, бывшей некогда в течение двух с половиной веков ужасом и бичом России, державшей ее в узах безусловного порабощения и располагавшей своенравно венцом и жизнью князей ее»; Френ отмечал, что «владычество сие долженствовало иметь более или менее влияние на судьбу, устройство, постановления, образование, право, язык нашего отечества», для выяснения которого необходимо изучение истории Золотой Орды 3.

Результаты самого конкурса 1832 г. не оставили заметных следов в исторической литературе. Представленный в 1835 г. в Академию наук обширный (около 1300 л.) труд немецкого востоковеда Хаммера-Пургшалля не заслужил положительной оценки. В отзыве членов академической комиссии Френа, Шмидта и Круга отмечалось, что исследование Хаммера является поверхностным, в нем недостаточно использованы русские летописи, русские и восточные источники привлекаются некритически, допущено много ошибок в хронологии, искажений личных имен и географических названий, поэтому «Академия, по вышеприведенным причинам, не могла присудить труду его какой-либо премии» Ч Правда, труд Хаммера под названием «История Золотой Орды» был издан в 1839 г. за границей, но после резкой критики академической комиссией и неодобрительных отзывов ряда русских историков (Н. Полевой, И. Березин) не пользовался авторитетом и был мало известен в России.

В 30-х годах XIX в., непосредственно после опубликования «Программы» Академии наук, появились два больших курса русской истории: «История русского народа» Н. А. Полевого и «Русская история» Н. Г. Устрялова. Н. А. Полевой писал, что в «монгольский период» перед «бурей» нашествия «исчезают самобытные частности» и появляется «из мелких русских княжеств великое Российское государство». Однако, по его мнению, образование единого русского государства произошло не благодаря содействию монголов: Орда и не догадывалась, что «внук Калиты, губителя родных, щедрого поклонника ханов, обнажит уже на Орду меч»2. Н. Г. Устрялов признает известное содействие ордынских ханов «в перевесе князя Московского над удельными», но тоже подчеркивает, что это содействие не следует преувеличивать. «Мы вправе сказать, — пишет он,— что и без них (татар. — В. К.) удельная система рушилась бы так же точно, как пала феодальная в Западной Европе». Татарское влияние, по мнению Н. Г. Устрялова, проявлялось в изменении представлений народа о верховной власти, в усилении власти князей над всеми слоями русского общества, в некоторых изменениях податной системы и уголовном праве (смертная казнь, телесные наказания), однако татары не изменили «самобытности народной» 3.

Дальнейшее развитие взглядов на монгольское нашествие содержится в трудах историков «государственной школы» К. Д. Кавелина и С. М. Соловьева.

К. Д. Кавелин сформулировал свою точку зрения на монголо-татарское иго в статье «Взгляд на юридический быт древней Руси» (1846 г.). По его мнению, татары не внесли в развитие русского исторического процесса никаких новых «начал», способных разрушить «родовой быт славян», и «все монгольское влияние ограничилось несколькими словами, может быть, и даже вероятно, несколькими обычаями, не совсем для нас лестными, каковы: пытка, кнут, правеж». Однако и К. Д. Кавелин отмечает, что «монголы разрушают удельную систему», а татарское владычество «усилило власть великого князя и тем воссоздало видимый центр политического единства Руси», способствуя в известной степени складыванию «единодержавия» '.

Для работ другого историка «государственной школы» — С. М. Соловьева характерно почти полное игнорирование роли монгольского завоевания в истории России. «Новый порядок вещей (под которым подразумевалась замена «родовых» отношений «государственными». — В. К.) начался гораздо прежде монголов, — пишет С. М. Соловьев в «Истории отношений между князьями Рюрикова дома», — и развивался естественно, вследствие причин внутренних» 2. Ту же мысль высказывает С. М. Соловьев и в другой работе — «Взгляд на историю установления государственного порядка в России до Петра Великого»: влияние монголов не было «главным и решающим. Монголы остались жить вдалеке от русских княжеств, заботились о сборе дани, оставляя все как было, следовательно, оставляя в полной свободе действовать те новые отношения, которые начались на севере прежде них» 3.

Справедливо возражая против мнения о положительной роли монголо-татарского ига в складывании русской государственности, С. М. Соловьев допускает серьезную ошибку, вообще отрицая влияние иноземного завоевания на внутреннее развитие Руси; татарскую политику на Руси он сравнивает с эпизодическим участием половцев в усобицах русских князей.

Недооценка последствий монголо-татарского нашествия нашла отражение и в более поздней работе С. М. Соловьева «История России с древнейших времен». Такому важному событию, как нашествие Батыя на Русь, в многотомной «Истории России» уделяется лишь часть второй главы третьего тома, причем события нашествия описываются весьма бегло.

Взгляды С. М. Соловьева, несмотря на недооценку им разрушительных последствий нашествия, в конце первой половины XIX в. выражали передовое направление в русской исторической науке. В вопросе о роли монгольского ига в русской истории они противостояли официально-монархической схеме русского исторического развития, выдвинутой Н. М. Карамзиным, и «трудам» ряда церковных авторов, которые пытались использовать материалы татарского нашествия для возвеличивания православия '.

Значительным вкладом в историографию монголо-татарского нашествия явилась книга М. И. Иванина «О военном искусстве и завоеваниях монголов» (1846 г.), в которой впервые сделана попытка осмыслить события похода Батыя с точки зрения военного историка. В книге М. И. Иванина содержится много интересных сведений о событиях похода Батыя, об особенностях тактики кочевников, боевых качествах монгольской конницы и т. д.

Не ставила своей задачей определить влияние монгольского завоевания па Русь и появившаяся в 1850 г. работа профессора Московского университета И. Д. Беляева «О монгольских чиновниках на Руси, упоминаемых в ханских ярлыках», содержание которой довольно точно определяется в предисловии самим автором: «объяснение разных наименований монгольских чиновников и правителей, упоминаемых в ярлыках» 2.

В целом историография 30—40-х годов XIX в. характеризуется большим вниманием историков к событиям монголо-татарского нашествия, постановкой принципиальных вопросов о роли монгольского ига в русской истории и о степени влияния завоевателей на различные стороны жизни русского общества. В это время была подвергнута критике официально- монархическая концепция исторического развития Н. М. Карамзина и в ряде работ и статей, особенно в трудах революционных демократов, сформулирован передовой по тому времени взгляд на монголо-татарское нашествие и его последствия.

В. Г. Белинский в «Литературных мечтаниях» (1834 г.) называл татарское иго «сковывающим началом» в истории русского народа, которое задерживало его развитие3. Молодой Н. Г. Чернышевский в письме к родным 30 августа 1846 г. писал, характеризуя монгольских завоевателей: «Жалко или нет бытие подобных народов? Быша, и быша, яко и не бывше. Прошли, как буря, все разрушили, сожгли, полонили, разграбили и только... Быть всемогучими в политическом и военном смысле и ничтожными по другим, высшим элементам жизни народной?» Н. Г. Чернышевский правильно понимал всемирно-историческое значение борьбы русского народа против монголо-татарских завоевателей, спасшей от разгрома «европейскую цивилизацию»: «Нет, не завоевателями и не грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, — пишет Н. Г. Чернышевский, — а спасителями, спасителями от ига монголов, которое они сдержали на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда, подвергнувшейся всем выстрелам, стеною, которую вполовину разбили враги» '. К вопросу о регрессивной роли татаро-монгольских завоеваний Н. Г. Чернышевский возвращается в статье «Непочтение к авторам», в которой отмечает, что развитие цивилизации в России «задерживалось соседством хищнических азиатских орд: печенегов, татар» 2.

Яркую картину последствий монгольского нашествия для русских земель дает А. И. Герпен. В книге «О развитии революционных идей в России» (1851 г.) А. И. Герцен пишет: «Татары пронеслись над Россией подобно туче саранчи, подобно урагану, сокрушающему все, что встречалось на его пути. Они разоряли города, жгли деревни... и после всех этих ужасов исчезали за Каспийским морем, время от времени посылая оттуда свои свирепые орды, чтобы напоминать покоренным народам о своем господстве. Внутреннего же строя государства, его администрации и правительства победители-кочевники не трогали... Монгольское иго тем не менее нанесло ужасный удар: материальный ущерб после неоднократных опустошений привел к полному истощению народа — он согнулся под тяжким игом нищеты. Люди бежали из деревень, никто из жителей не чувствовал себя в безопасности, к податям прибавилась выплата дани, за которою при малейшем опоздании приезжали баскаки, обладавшие неограниченными полномочиями, и тысячи татар и калмыков. Именно в это злосчастное время, длившееся около двух столетий, Россия и дала обогнать себя Европе» 3.

Оценка монголо-татарского завоевания В. Г. Белинским, Н. Г. Чернышевским и А. И. Герценом была высшим достижением русской исторической науки XIX в. Буржуазная историография конца XIX—начала XX в. в этом отношении сделала значительный шаг назад.

Развитие русской историографии монголо-татарского нашествия в 50—60-х годах XIX в. характеризуется прежде всего дальнейшим расширением источниковедческой базы. Много новых восточных источников было введено в научный оборот И. Н. Березиным. В исследованиях «Внутреннее устройство Золотой Орды (по ханским ярлыкам)» и «Тарханные ярлыки, данные ханами Золотой Орды русскому духовенству» (1852 г.) он обстоятельно знакомит с этим важным видом источников. В других его работах — «Первое нашествие монголов на Россию» (1852 г.) и «Нашествие Батыя на Россию» (1855 г.) —приводятся обширные выдержки из

восточных авторов о нашествии монголо-татар на Восточную Европу (Рашид-ад-Дина', Джувейни, Ибн-Эльасира, Абулгази и др.) Выдержки из восточных авторов опубликованы И. Н. Березиным с подробными комментариями, объяснением исторических терминов, географических названий и личных имен. В примечаниях к переводам комментируются отдельные события, даются указания на степень достоверности тех или иных фактов и дат. Вместе с тем И. Н. Березин, вводя в научный оборот новые восточные источники, ограничивается объяснением текстов и не пытается сделать какие-либо выводы и обобщения. Такой же характер имеет и докторская диссертация И. Н. Березина «Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева» (1864 г.), написанная автором в плане исторического и филологического комментария.

50—60-е годы XIX в. внесли мало нового в историографию монгольского нашествия. Немногочисленные статьи, посвященные частным вопросам темы2, работы церковных авторов (в которых трактовка исторического материала, как правило, была целиком подчинена задаче восхваления церкви и духовенства) 3 и несколько брошюр из серии «Чтений для народа» 4 — вот, пожалуй, и все, что прибавили эти десятилетия к историографии нашествия.

В 70-х годах появляется ряд университетских курсов и общих статей, в которых заметны попытки оценить последствия монгольского завоевания для истории России. В 1870 г. Н. И. Костомаров в большой статье «Начало единодержавия в древней Руси» выступил против С. М. Соловьева, отрицавшего положительное влияние татарского ига на складывание «единодержавного государства». В отличие от С. М. Соловьева, Н. И. Костомаров утверждал, что «в Северо-Восточной Руси до татар не сделано никакого шага к уничтожению удельно- вечевого строя» и только в татарском «рабстве Русь нашла свое единство, до которого не додумалась в период свободы». В целом, по мнению Н. И. Костомарова, «татарское завоевание дало Руси толчок и крутой поворот к монархии», которая и наступила в результате ослабления Золотой Орды и «перехода верховной власти к великому московскому князю» '.

Тезис Н. И. Костомарова о решающей роли татарского ига в ликвидации «удельно-вечевого строя» и складывании «единодержавия» получил в дальнейшем широкое распространение в русской буржуазной историографии.

Несколько по-иному подходил к оценке монголо-татарского завоевания Руси К. Бестужев-Рюмин. В своем курсе «Русской истории» (который имел в основном компилятивный характер) К. Бестужев-Рюмин пытается примирить противоположные оценки роли монгольского завоевания, упрекая С. М. Соловьева за недооценку, а Н. М. Карамзина и Н. И. Костомарова за преувеличение влияния Орды на складывание русской государственности. Известный интерес представляет разделение К. Бестужевым-Рюминым татарского влияния на Русь на «прямое» и «косвенное» (в смысле задержки культурного развития России и ее отрыва от западноевропейской «цивилизации»); именно «косвенное влияние» татарского ига К. Бестужев-Рюмин считал