Он бросил трубку и взглянул на профессора. — Произошло нечто крайне серьезное. Гейдрих отдал приказ арестовать всех членов ордена. За нами уже выехали его люди. Что будем делать? — хмуро спросил Штайнер и заметил растерянный вид профессора Зэхта.

— Надо спасаться, но не знаю куда, — испуганно буркнул ученый.

— А я знаю выход из этой ситуации. Немедленно вылетаем на аппарате «Хаунебу». Он ведь полностью подготовлен к вылету?

— Да, да! Совершенно верно, — волнуясь, промолвил профессор.

— Тогда вперед! — уверенно изрек летчик.

Они быстро вышли из здания, сели в автомобиль и доехали до полигона. Подойдя к аппарату «Хаунебу», Штайнер приказал расчехлить его и подготовить к вылету.

— Что произошло? — спросил техник.

— Сейчас мы с профессором произведем экспериментальный подъем на десять километров и кое-что проверим, — сообщил недоумевающему технику Генрих Штайнер.

Техник кинулся готовить аппарат к вылету. Вскоре он был готов. Они расположились в кабине «Хаунебу» и задраили люк. Осмотрев приборы, Штайнер запустил двигательную установку. Развивая обороты до взлетного режима, Генрих увидел в иллюминатор, как к ним бежали несколько эсэсовцев, среди них он заметил полноватую фигуру штурмбанфюрера Вагнера. Они махали руками. Вдруг он услышал крик профессора: — они стреляют в нас! Быстрее, Генрих!

«Хаунебу» начал медленно подниматься в воздух. Через мгновение он, набирая скорость, поднялся на высоту и скрылся в облаках. Управление было послушным, и Генриху не составило труда достичь стратосферы.

— Проверьте, профессор, там все в порядке?

Профессор слышал какое-то шипение, исходившее из внутренних агрегатов системы поддержания давления. Он начал осматривать их.

— Кажется, у нас проблемы. Выстрелами поврежден трубопровод, связанный с герметичностью кабины. Немедленно наденьте кислородную маску и снижайтесь, — испуганно выкрикнул профессор.

Генрих Штайнер изменил режим полета и стал снижаться до высоты пять километров. Он перевел летательный аппарат в горизонтальный полет. Взяв курс семьдесят градусов, летчик вышел на расчетную скорость и устремился на восток. Профессор Зэхт неожиданно спросил: — Генрих, ты куда намерен лететь?

— Не волнуйтесь, профессор, мы с вами летим в Советский Союз. Аппарат «Хаунебу» должен служить советскому народу, а не фашистской Германии. Скоро вы увидите своего старинного друга Моисея Казимировича.

— Я возражаю! — хватаясь за сердце, вымолвил профессор. — Думаю, нужно лететь в Австралию. Подальше от этого фашистского и большевистского кошмара.

Лицо ученого побледнело. Он хватал ртом воздух, как хватает его на последнем издыхании выброшенная на берег рыба. Эйген Зэхт задыхался.

— Нет, профессор! Мы летим в Советский Союз, — вновь заявил Генрих.

На лице профессора отразилось недоумение, и он молча отошел в сторону. Неожиданно Штайнер почувствовал запах гари. Он увидел, как замигала красная лампочка, сработала звуковая сигнализация и началось задымление кабины, а это означало, что был включен режим самоликвидации. Сам по себе он не мог включиться. Генрих увидел, что Зэхт сидит в своем кресле без движения. Он стал яростно его трясти за плечи.

— Профессор! Вы зачем включили режим самоликвидации?! — возбужденно кричал Штайнер. — Как его отключить?!

— Его отключить невозможно. Даже не пытайтесь. А вы немедленно прыгайте с парашютом через аварийный люк. Спасайтесь, Генрих! У вас мало времени, — проговорил ученый из последних сил.

— Зачем вы это сделали?! — взволнованно повторил Штайнер.

— «Хаунебу» не должен достаться ни фашистам, ни большевикам. Это я так решил, — прошептал ученый, и голова его упала на плечи.

Генрих взял его руку, пытаясь найти пульс, но он не прощупывался.

Тем временем дым заполнил почти всю кабину. Постепенно один за другим стало отказывать оборудование. Дышать становилось все труднее.

Генрих почувствовал, как его веки будто бы налились свинцом и слипались. Все опять повторялось, как и в прошлом полете. Он осознавал, что не справляется с надвигающимся сумраком. Калейдоскоп видений возник перед ним как на экране. Картинки его жизни, вновь сменяя друг друга, проносились перед ним, и перед глазами открылось новое видение:

Мастер Фриц Бич лежал на смертном одре. Его уста еле шевелились, а слова его можно было понять с трудом:

— … а спрятал я ее потому, что не желаю, чтобы ею воспользовались. Я хочу уберечь всех от искушения иметь в руках могучую силу. Ибо искушение — это великий грех, и присутствует он в каждом из нас, начиная с царя и кончая простолюдином. Прожив много лет, я еще не видел человека, который смог бы избавиться от искушения. Грешник кается о своем прегрешении, и Бог ему прощает. Однако это не может продолжаться вечно. Всему есть предел. Человек еще не достиг совершенства, но это время наступит. Когда раскроется моя капсула и озарится радужным светом, тогда знайте, что это наступает новое время — эпоха нравственной чистоты и высокой духовности.

Мастер еле дышал и был в агонии. Он терял сознание. Находясь у порога Всевышнего, Мастер готов был предстать перед ним, чтобы принять суд Божий. На миг он очнулся, и губы его отчетливо вымолвили: — Наша планета живой организм, она помнит все, что с ней происходило, и спустя годы потомки смогут считывать многое… Но последних слов он сказать не успел, ибо задыхаясь, Мастер в последний раз глубоко вздохнул и испустил свой дух.

Наблюдавший за ним из глубины будущих веков Генрих Штайнер понял все и, продолжая его мысль, произнес: — … потомки смогут считывать многое с информационного поля Земли.

Внезапно летчик очнулся. В кабине аппарата «Хаунебу» было задымление.

Он в горячке вновь стал трясти профессора.

— Что это за чертовщина!? — возбужденно закричал Генрих.

Взяв из аптечки нашатырь, он сунул его под нос ученому, но тот не реагировал.

«Профессор мертв», — подумал летчик.

Дым в кабине насыщался. Дышать становилось все труднее. «Что делать?» — размышлял он. Летчик метался по кабине в поисках решения проблемы. Ему хотелось сохранить «Хаунебу». Он взглянул на высотометр, стрелка медленно опускалась. Аппарат «Хаунебу» не слушался руля управления. Летчик выключил двигатель, но аппарат по инерции продолжал свой полет. Единственный выход — аварийное покидание. Надев парашют, Генрих открыл аварийный люк и покинул летательный аппарат. Ветер засвистел в ушах. Он стремительно приближался к земле. Нащупав металлическое кольцо, летчик дернул его и увидел, как раскрылся купол. Наступила тишина. Он медленно парил в воздухе. Внизу под ним раскинулся удивительно красивый пейзаж. Генрих увидел родные места и знакомый залив у реки. Радостное чувство вдруг нахлынуло в его душу, и лишь горевший в поле «Хаунебу» на миг омрачил его настроение.

Любуясь родными красотами, он заметил стремительное приближение зеркальной поверхности залива. В последний момент, успев отстегнуть парашют, он упал в воду. Родной залив принял его в свои объятия, и он почувствовал исходящее из глубины нежное тепло.

Генрих плыл и не верил своему спасению. Он лег на спину и сразу увидел, как высоко в небе по-прежнему парил одинокий ястреб, вновь высматривая свою жертву, как это было в то последнее лето юности. Жизнь продолжалась. Генрих улыбнулся, ощущая ласку нежной воды, словно мать природа взяла его в свои объятия. От этого удовольствия веки его сомкнулись.

Он вспомнил тот последний вечер общения со своим дедом перед отъездом из родных мест. Тогда они сидели на берегу залива и вели беседу. «а не кажется тебе странным, что вода здесь даже зимой не застывает? — спросил дед.

— В этом месте, на дне, бьет горячий источник, — ответил Генрих.

— Неестественно как-то. Я много об этом думал. Откуда в этих местах взяться источнику горячей воды? Извержений и вулканов здесь отродясь не было. Например, на Камчатке есть долина Гейзеров. Подземные источники существуют в Сибири, Средней Азии и на Кавказе, и это понятно, там горная вулканическая природа. Здесь же климат совершенно иной.

Дедушка продолжал думать о своем, а Генрих уснул, подогреваемый теплом костра на берегу чудного залива. А на следующий день заканчивался отпуск, и Генрих ранним утром уехал из Новосаратовки.

Генрих продолжал наслаждаться нежной водой, удерживаясь на спине. Он заметил, как слабое течение его слегка относило на середину залива. Летчик смотрел вверх и любовался голубым небом. Течение приостановилось, и он на минуту замер, ощущая, как из глубины исходит благотворное влияние. Теперь Генрих Штайнер знал причину захоронения капсулы, которую два века так безуспешно искал могущественный орден, и сейчас эта тайна хранилась под толщей воды, на дне глубокого залива, и, как живой организм, своим теплом напоминала о себе, ожидая своего часа.

Много лет прошло с тех пор. Наступило третье тысячелетие. На берегу залива в цветущем саду около особняка сидел дряхлый старец в инвалидной коляске. Рядом с ним находился его взрослый внук, который унаследовал от него любовь к небу, стал профессиональным летчиком с одной лишь разницей, что летал на гражданском авиалайнере. Он с интересом слушал повествование бывалого деда, который вспоминая далекие годы, еще раз переживал свой нелегкий путь испытаний, предназначенный ему судьбой, а его рассказ шел к своему логическому завершению.

— Все мои намерения и старания были сосредоточены на том, как обеспечить выполнение задачи с наименьшими потерями. Я идеалист и был уверен, что достигну успеха. Но потом возникал продолжительный путь разочарований, и лишь иногда появлялся лучик надежды. И тогда я уяснил для себя главное, что являюсь крошечным винтиком в громадном механизме истории и не в состоянии ничего сделать, кроме как вращаться по собственной заданной оси.

В это время женский голос позвал молодого мужчину домой и он, оправдываясь перед стариком, слегка обеспокоенный, проговорил:

— Дедушка, ты ведь знаешь, мы ожидаем ребенка. Ты жди меня. Я скоро приду.

Внук стремительно покинул деда и скрылся в доме. Старик внезапно почувствовал ощущение сладкой, давно забытой тревоги. Он увидел, как над поверхностью зеркальной глади залива появилось яркое радужное свечение, которое все увеличивалось и увеличивалось в объеме. Улыбка скользнула на его лице, и он произнес: — Это капсула Мастера раскрылась, а значит, наступает новая эпоха человечества… В следующую секунду сердце его остановилось, и старик упал на землю. Он уже не слышал, как из дома донесся плач новорожденного младенца, а домочадцы суетились возле ребенка и на время позабыли о нем. Вскоре двери распахнулись, и из дома выскочил счастливый молодой отец и побежал к старику.

— Дедушка! — радостно кричал он. — У тебя правнук родился, это мой сын!

Однако этих слов Генрих Штайнер уже не слышал, ибо душа его отлетела, чтобы когда-нибудь возродиться вновь.

Конец