ходить в прачечную за два квартала, но это просто копейки по сравнению с космосом. Вот послушайте…” и так далее.

(Спустя пару абзацев стиль изложения несколько устаканивается, и дальше рассказывается о вещах, которые действительно интересно узнать, например, о том, что обитатели сказочно прекрасной планеты Бетселамин в последнее время так обеспокоены кумулятивной эрозией почв, вызванной топотанием ног десяти миллиардов туристов, которые за год посещают планету, что любой дисбаланс между тем, какое количество пищи вы потребляете и какое количество экскрементов производите за время своего пребывания на планете, удаляется из вашего тела хирургическим путем при выезде: поэтому всякий раз при посещении уборной жизненно важно не забывать квитанцию.)

Справедливости ради следует сказать, что при столкновении с непостижимой необъятностью межзвездных расстояний сдавались и лучшие умы, чем тот, что ответственен за введение к Путеводителю. Некоторые предлагают представить себе арахис в Рединге и маленький грецкий орех в Йоханнесбурге, или используют другие, не менее головокружительные, концепции.

Голая правда состоит в том, что межзвездные расстояния не укладываются в человеческое сознание.

Даже свету, который перемещается так быстро, что большинству рас нужны тысячи лет для осознания того факта, что он вообще движется, требуется время на то, чтобы дойти от одной звезды до другой. Свету нужно восемь минут на то, чтобы попасть от звезды Сол до того места, где раньше была Земля, и еще четыре года на то, чтобы достичь Альфы Проксима, ближайшего соседа звезды Сол.

Чтобы свет дошел до другой стороны Галактики, до Дамограна, например, нужно времени побольше: пятьсот тысяч лет.

Рекорд, поставленный хайкерами, рискнувшими преодолеть такое расстояние, составляет около пяти лет, но они признаются, что смотреть по дороге в окно было неинтересно.

В путеводителе “Автостопом по Галактике” утверждается, что, если вы наберете полные легкие воздуха, то сможете прожить в полнейшем вакууме открытого космоса в течение тридцати секунд. Однако, говорится дальше, поскольку космос умопомрачительно велик, то вероятность поймать за эти тридцать секунд другой космический корабль составляет один к двум в степени двести семьдесят шесть тысяч семьсот девять.

По абсолютно ошеломительному совпадению, это число являлось также телефонным номером одной квартиры в Айлингтоне, куда Артура однажды пригласили на очень приятную вечеринку, и где он познакомился с одной очень симпатичной девушкой, которую ему совершенно не удалось увести с собой – ее увел какой-то тип, пришедший без приглашения.

И, хотя планета Земля, квартира в Айлингтоне и телефон к этому моменту прекратили свое существование, все-таки приятно сознавать, что память о них была до какой-то степени увековечена тем фактом, что, после двадцати девяти секунд в открытом космосе, Форд и Артур были спасены.

Компьютер заголосил в тревоге, зарегистрировав самопроизвольное, без видимых причин, открывание и последующее закрывание двери входного люка.

В Галактике появилась дыра. Ее размеры составили ничтожно малую долю секунды в длину, ничтожно малую долю дюйма в ширину и довольно много миллионов световых лет из конца в конец.

Когда дыра закрылась, из нее в изрядном количестве высыпались и поплыли по Вселенной бумажные шляпы и воздушные шарики. Семеро маркетологов, каждый ростом в три фута, тоже вывалились из дыры и умерли, частью от удушья, частью от удивления.

Кроме того, из дыры вывалилось двести тридцать девять тысяч яиц всмятку. Они материализовались на бесплодных голодных землях Погриля системы Пансель в виде громадного неустойчивого кургана.

К тому моменту на Погриле вымерли от голода все дикие племена, за исключением одного человека – он умер несколько недель спустя от отравления холестерином.

В течение той ничтожно малой доли секунды, что просуществовала дыра, она смещалась взад и вперед во времени самым невероятным образом. Где-то в отдаленном прошлом она нанесла серьезные повреждения небольшой случайной группе атомов, дрейфовавших в стерильной пустоте пространства, после чего они соединились друг с другом в весьма экстраординарные модели, которые в самом скором времени обучились самокопированию (это, собственно, и есть самое экстраординарное свойство моделей атомов) и в дальнейшем принесли массу беспокойства тем планетам, куда им довелось попасть. Так во Вселенной зародилась жизнь.

Пять диких событий Мальстрема закрутились в жестоких вихрях беспричинности и выплеснули мостовую.

На мостовой лежали Форд Префект и Артур Дент. Они открывали и закрывали рты, подобно рыбам, выброшенным на сушу.

– Вот, пожалуйста, – задыхаясь, выговорил Форд, цепляясь за мостовую, несущуюся в третьем приближении к неизведанному, – я же говорил, что-нибудь придумаю.

– Конечно, – сказал Артур, – конечно.

– Видишь, как я догадался, – хвастанул Форд, – поймать пролетающий звездолет и спастись.

Настоящая Вселенная изогнулась под ними тошнотворной дугой. Многочисленные параллельные вселенные стадами горных коз продефилировали мимо. Первичный свет взорвался, разбрызгав повсюду желеобразные куски пространства-времени. Время распустилось, материя съежилась. Самое большое простое число беззвучно сформировалось в углу и тут же спряталось навсегда.

– Иди ты, – отмахнулся Артур, – шансы против этого были астрономические.

– Зато сработало, – хихикнул Форд.

– Что это за корабль, куда мы попали? – спросил Артур. Под ними разверзлась бездонная яма вечности.

– Не знаю, – ответил Форд, – я еще не открывал глаза.

– Я тоже, – сказал Артур.

Вселенная подпрыгнула, замерла на месте, зашаталась и разлетелась в самых неожиданных направлениях.

Артур и Форд открыли глаза и оторопело посмотрели вокруг.

– Боже ты мой, – воскликнул Артур, – похоже на побережье Саутенда.

– Ха. Хорошо, что ты это сказал, – обрадовался Форд.

– Почему?

– Потому что я подумал, что сошел с ума.

– А может, ты и сошел. Может, тебе только кажется, что я это сказал.

Форд подумал.

– А ты говорил? Или нет? – спросил он.

– Кажется, да, – ответил Артур.

– Может, мы оба сошли с ума?

– Может, – кивнул Артур, – даже наверняка, раз думаем, что это Саутенд.

– А ты думаешь, что это Саутенд?

– Да.

– И я.

– Стало быть, мы – сдвинулись.

– Самое время.

– Точно, – подтвердил пробегавший олигофрен.

– Кто это был? – без особого интереса спросил Артур.

– Кто – человек с пятью головами и самбуковым кустом в селедках?

– Да.

– Не знаю. Просто прохожий.

– А-а.

Они оба сели на мостовой и не без стеснения стали наблюдать за гипертрофированными детьми, игравшими в песочек, и дикими лошадьми, с топотом перевозящими по небу штабеля усиленных ограждений для областей неизведанного.

– Ты знаешь, – задумчиво произнес Артур, – если это Саутенд, то он какой-то странный…

– Ты хочешь сказать, что море стоит неподвижно как скала, а здания волнами набегают туда-сюда? – спросил Форд. – Я тоже подумал, что это как-то не так. На самом деле, – продолжал он, наблюдая, как, бумкнув, Саутенд раскололся на шесть равных сегментов, которые закружились в буйной пляске, соединяясь в беспутные, непристойные пары, – тут все очень странно.

Дикие завывания духовых и струнных инструментов засохли в воздухе, на дорогу выскочили горячие пончики по десять пенсов штука, с неба повалила мерзкая рыба, и Форд с Артуром решили побежать за ней.

Они продирались сквозь толстые стены звуков, горы архаичных мнений, долины меланхоличной музыки, собрания неудобной обуви и прочих безделушек, и вдруг услышали женский голос.

Голос звучал мелодично, но говорил только одно:

– Два в степени сто тысяч к одному, и меньше, – а больше ничего не говорил.

Форд соскользнул по световому лучу и завертелся, отыскать источник звука, но не смог увидеть ничего, во что можно было бы поверить.

– Что это за голос? – громче, чем нужно, прокричал Артур.

– Не знаю, – откликнулся Форд, – не знаю. Похоже на значение вероятности.

– Вероятности? Что ты имеешь в виду?

– Ну, вероятность. Как, знаешь, два к одному, три к одному, пять к четырем. А тут говорят, два в степени сто тысяч к одному. Это уже довольно-таки невероятно.

Без предупреждения на них вылился ушат заварного крема.

– И что это значит?! – закричал Артур.

– Что, крем?

– Да нет, значение вероятности!

– Не знаю. Ничего не знаю. Знаю только, что мы на каком-то космическом корабле.

– Смею предположить, – едко заметил Артур, – что мы не в каютах первого класса.

Ткань пространства-времени забугрилась. Огромными уродливыми буграми.

– Аааааххххггггггг, – сказал Артур, почувствовав, что тело его размягчилось и стало выгибаться в странных местах. – Саутенд, кажется, тает… звезды кружатся…помойное ведро… ноги