—  Но зачем нам машина?

—  Затем,- что мы сейчас поедем на дачу к Алине Линевой.

— Но я-то здесь при чем?!

— Тебя надо выгуливать. Давай, подруга дней моих суровых, возвращайся к нормальной жизни. Может, и до магазина когда-нибудь доковыля­ешь. Мне надоело питаться сосисками и теплой пиццей. Супу хочу. Или борща домашнего. Борщ варить умеешь?

— Откуда ты на меня свалился, Стае? А глав­ное, зачем?

Дачный особнячок актрисы Алины Линевой был похож на пышный свадебный торт. Причем не на какой-нибудь дешевый, а из муки самого высшего сорта, на чистом сливочном маслице. Видимо, он был построен стараниями не одного поклонника Линевой, и каждый из них стремился вложить в шедевр свой слой взбитых сливок, гла­зури и шоколадного крема. Это был настоящий домик для Барби: небольшой, аккуратненький, сложенный из кирпичей кремового цвета и по­крытый зеленой черепицей. Островерхая крыша, с четырех сторон кремовые башенки, балкончик на втором этаже, ухоженный садик возле дома. По словам Стаса, отыграв последнего «Малень­кого принца», Линева взяла паузу и заперлась в этом кукольном особнячке. Видимо, в ожидании нового спонсора.

—  Я звонил ей с утра, — сказал Стае, оставив бесценные папины «Жигули» возле ворот. — Со­гласилась принять, хотя и со скрипом.

У Любы почему-то тревожно забилось сердце, когда она шла по дорожке, выложенной плиткой кремового цвета, к сказочному домику актрисы. Занавеска на окне второго этажа шевельнулась, когда Стае уверенно надавил: несколько раз на кнопку звонка. Вскоре из-за двери раздалось мелодичное:

—  Кто там?

—  Капитан Самохвалов. Я вам сегодня зво­нил.

Дверь открылась, и Люба сразу же подумала, что такую красоту, как у Алины Линевой, на фотографиях ни за что не передать. Эффек­тнее, гораздо эффектнее красавица — актриса на самом деле. Как можно отразить на фото­пленке волшебное свечение белоснежной кожи и постоянно меняющийся взгляд женщины, все действия которой — будто игра на сцене? Вот она отступила на полшага, чуть улыбнулась, беспомощно прищурилась, нацеливаясь на Ста­са, потом перевела фиалковый взгляд на Любу, и он сразу же сделался цепким и очень внима­ тельным:

—  Ваша помощница?

—  Я...

Стае сжал ее руку и сказал:

—  Да. Мы вместе.

—  Проходите. В гостиную, пожалуйста. Люба почувствовала себя неловко. Во-первых,

Стае представил ее тем, кем она на самом деле не являлась, во-вторых... Ей показалось, что Лине­ва украдкой ее разглядывает и словно пытается что-то вспомнить.

—  Простите, как вас зовут?

—  Меня? — Люба совсем растерялась.

—  А что, секретари нынче не представляют­ся? — усмехнулась Линева.

—  Яне...

—  Это Любовь Александровна, врач-психо­лог, — вмешался Стае.

—  Ах, вот как! И на предмет чего вы хотите меня обследовать? На предмет моей нормаль­ности?

—  Моя фамилия Петрова, — не удержалась Люба. — Моего мужа убили в марте этого года.

—  Ну а я-то здесь при чем?

—  Его звали Олег Анатольевич Петров. Ка­жется, вы были знакомы?

Алина Линева поступила очень тривиаль­но, словно играла на сцене театра: отошла в глубину комнаты, к маленькому столику, на котором лежала пачка длинных дамских сига­рет, достала одну, неторопливо и очень красиво закурила.

—  Значит, вы жена Олега Анатольевича Пе­трова?

—  Что? — Люба почти не расслышала этих слов, скорее угадала.

—  Добрая, верная жена, — говоря это, Алина резко развернулась и сделала несколько шагов вперед.

—  Вдова, — поправила Люба.

—  Да, конечно. Теперь вдова, — тонко усмех­нулась Линева.

—  А у нас есть сведения, что вы были любов­ницей Олега Анатольевича Петрова, — сказал Стае, обращаясь к хозяйке, и добавил: — До того, разумеется, как в его жизни появилась Любовь Александровна.

—  Что?! — Линева громко расхохоталась. Не переставая смеяться, повторила: —Любовницей! С ума сойти! Неужели же, милая, ваш муж ниче­го вам не рассказывал?

—  О чем? — спросила Люба.

—  Хотелось бы, очень хотелось бы поговорить с вами по душам, но очень уж не люблю душе­раздирающих сцен. Мне их хватает и в театре... Конечно, Олег был скрытным человеком, — доба­вила Линева после долгой затяжки. — Мы были знакомы с ним много-много лет. — И, обращаясь исключительно к Любе: — Хотите узнать подроб­ности?

Люба вся внутренне сжалась. Она проигрыва­ет. Проигрывает, проигрывает Алине Линевой по всем статьям! Зачем она сюда пришла? Узнать, что ее муж, как и Эльдар Осокин, всю жизнь ждал одного только слова этой женщины, чтобы снова вернуться к ней? Ну зачем Стае потащил ее на эту дачу?! Зачем?! Любе внезапно стало дурно. У нее закружилась голова.

—  Извините, форточку можно открыть?

Не дожидаясь разрешения Линевой, Стае рва­нулся к окну, дернул за шпингалет.

—  Не так же! — подошла к нему Линева. — Не так!

Люба услышала только обрывок фразы, кото­рую сказал ей Стае там, у раскрытого окна:

—  ... потеряла ребенка...

—  Не надо меня жалеть! — громко крикнула Люба. — Я просто очень долго не выходила из до­ма. Голова закружилась. Это пройдет.

— Милочка, хотите чаю? — сладко улыбну­лась Линева: Теперь она играла роль гостепри­имной хозяйки.

—  Я хочу, — сказал Стае. — Очень люблю пить чай.

—  И тоже любите сладкое, как все мужчи­ны? — Линева подняла руку, дотронулась тон­ким пальчиком до его запястья.

Люба даже зажмурилась. Сейчас чертиков будет рисовать, потом зацепится за свитер Стаса и потащит его за собой на кухню. Но зачем ей ну­жен какой-то оперуполномоченный? Зачем надо его очаровывать? Любе стало так тошно, будто она сама объелась сладкого. Какая противная все-таки эта Линева!

—  Стае, не уходи! — попросила она.

—  Ах,  эти женщины!  Они все такие соб­ственницы!   — томно  прищурила  фиалковые глаза Алина Линева. И пропела: — Сейчас бу­дет чай.

Оставшись в гостиной наедине со Стасом, Люба беспомощно огляделась. Внутри торта все те же кремовые розочки и сладкий, пропитанный одур­манивающим ликером бисквит. Без сомнения, ку­кольный мир Алины Линевой мужчин привлекает больше, чем ее собственный, Любин, мир. Забро­шенность, одиночество, почти пустой холодильник, и женщина, целиком сосредоточенная на собствен­ных страданиях и проблемах. А здесь красиво. Все вещи какие-то сказочные и, видимо, подобранные человеком, который очень любил эту женщину.

— Тебе нравится здесь, Стае? — спросила Люба.

—  По-моему, неплохо.

—  А по-моему, ты уже ею очарован. Скажи, ты бы смог посадить Алину Линеву в тюрьму?

—  Ерунды не говори. За что посадить?

—  Ты же сам недавно говорил, что она могла убить Михаила Стрельцова. Что, ручки слишком нежные?

—  Люба!

—  Кажется, я начинаю ее ненавидеть. Она не просто красивая. Она, она...

—  Не помешала? — вошла Линева. Поставила на столик поднос с чашками и двумя маленькими вазочками. Сахарный песок и кружевное пече­нье. — Может быть, кому-нибудь кофе?

—  Нет, спасибо, — ответил Стае, а Люба про­сто промолчала.

—  Не стесняйтесь, — улыбнулась актриса.

—  Извините,   Алина...   А   как   ваше   отче­ство? — поинтересовался Стае.

—  Раз вы расследуете это дело, неужели еще не знаете, что Алина Линева — это псевдоним?

—  Вот как? Если честно, я не смотрел дело. То есть не смотрел дело об убийстве Михаила Стрельцова, по которому вы проходите главной свидетельницей. Я веду дело об убийстве Олега Петрова. И у меня возникло к вам несколько во­просов. Так как насчет имени-отчества?

—  Это важно?

—  Ну вообще-то, беседа не конфиденциаль­ная, протокола не будет...

—  Вот и обращайтесь просто «госпожа Лине­ва».

—  Что, настоящее имя не столь благозвучно?

—  Нет, просто слишком уж простенькое, са­мое обыкновенное. А Линева — это моя девичья фамилия... Так что вы хотели узнать в связи с убийством Олега Петрова? — Голос Линевой изменился. В тембре голоса отчетливо звякнул металл.

—  Видите ли, мы установили, что Олег Ана­тольевич брал в долг некую сумму денег у Эльдара Осокина.

—  Так он же все отдал! — искренне удиви­лась Линева.

—  Да, конечно. Но возникает вопрос: откуда он их взял?

Она рассмеялась:

—  Ну, этого я вам не могу сказать.

—  Не знаете?

Знаю. Но к убийству Олега это не имеет никакого отношения.