Хотя снег стаял, однако его следы еще виднелись под деревьями, которыми была обсажена дорога в парк, раскинувшийся неподалеку от озера Сокровищ. В этот февральский день здесь было тихо и пустынно, что соответствовало настроению Элины.

На берегу она нашла скамейку, защищенную от ветра. По только что освободившейся ото льда воде пробегала рябь. Сложив руки на коленях, Элина закуталась в пальто и окинула взглядом город. Отсюда, с холма, открывался прекрасный вид.

Квартира Бернарда находилась в одном из высотных домов, освещенных лучами заходящего солнца. Она уже освоилась в его роскошном жилище с просторной комнатой для гостей, оборудованной всем необходимым. В ней она и поселилась, и там ей придется прожить несколько недель. В квартире была изолированная кухня, великолепная гостиная, обставленная удобной кожаной мебелью, столовая, стены которой были обиты ценными породами дерева.

Все вещи, которые ей понадобятся в будущем, — одежда, косметика и другие мелочи, были еще не распакованы и находились в коробках и чемоданах, составленных около кровати. В картонках лежали ее любимые предметы: картины, пара напольных ламп, портрет Нила и Лесли, сделанный в день свадьбы.

Завтра будет доставлен ее рабочий стол и все необходимое для дизайнерской деятельности. В ее ладони, холодя руку, лежали ключи от квартиры, которые ей вручил Бернард несколько дней назад. Все, в чем она могла нуждаться, было при ней, кроме храбрости.

Именно поэтому Элина забрела в это место. В одиночестве было легче думать о том, что ждет ее впереди. Желание спрятаться в укромном месте возникло у нее не потому, что Бернард был занят и ей не удалось провести с ним вечер. Иные причины заставили ее уехать за несколько миль от города. Все дело было в том, что теперь она совершенно уверилась в равнодушии Бернарда.

Месяц назад, когда самообман являлся частью игры, когда они врозь проводили почти все дни, она бы отнеслась к этому спокойно, полагая, что такой стиль жизни даже хорош, он ничем не обременяет их отношений. Но по прошествии времени ее стала одолевать ревность, она страдала от мысли, что между ними так и не появилось ни теплоты, ни понимания.

Только сейчас, когда ничего уже нельзя изменить, ей стало ясно, что преграды, отделяющие ее от Бернарда, не надуманные, а реальные, и ничего здесь не поделаешь, как бы на словах Бернард ни стремился наладить их отношения до рождения ребенка.

Осознание этого факта сделало ее существование почти невыносимым. Дни напролет сидеть в пустых комнатах, в одиночестве проводить вечера — от всего этого она бежала на продуваемые ветром улицы Пальмерстауна, бродила по тем местам, где еще недавно стоял ее уютный домик и где теперь Бернард сооружал для них новое роскошное жилье.

Элина вовсе не собиралась наблюдать за ходом строительства, ее тянуло сюда потому, что она не могла больше жить без Бернарда и пользовалась любой возможностью, чтобы быть там, где бывает он.

У нее был собственный ключ от квартиры, и она могла бы потихоньку распаковывать чемоданы, развешивать свои платья в зеркальных шкафах, наслаждаться купанием в мраморной ванне, отдыхать на широкой пустой кровати. Элина долго надеялась на то, что наступит такой день, когда она встретит его с улыбкой, боль в сердце утихнет и ей будет все равно, где он проводит время, — у Геснеров ли или в каком- нибудь клубе.

Но такой день не наступал. Вместо того чтобы без конца ждать несбыточного, она должна думать о будущем, о ребенке, который скоро у нее появится. У нее и Бернарда. О ребенке, которого Сильвия не смогла ему подарить.

Внезапный сильный порыв ветра закрутил прошлогоднюю листву, стало холодно. Элина зябко поежилась. Пришло время уходить.

Не доезжая пару миль до окраины Пальмерстауна, она остановилась у придорожного кафе перекусить. С утра во рту у нее не было маковой росинки. Если бы это касалось только ее самой, она бы потерпела, но от нее теперь зависит здоровье малыша. Несмотря на все огорчения и сердечные муки, ребенок является для них с Бернардом залогом будущего.

Когда Элина вошла в квартиру, там было темно и тихо. Через стеклянную дверь прихожей была видна стена гостиной, на ней играли отблески света, льющегося из соседнего дома.

Она сделала несколько шагов по гостиной, как вдруг в ней вспыхнул яркий свет.

— Ты знаешь, который сейчас час? — раздался голос из вольтеровского кресла.

Вздрогнув от неожиданности, она огляделась вокруг.

— Как ты меня напугал, Бернард! Я думала, что тебя нет дома.

Он поднялся из кресла. Выражение лица у него было ужасным.

— Я спрашиваю, ты знаешь, черт возьми, который час?

— Мм… Около восьми, — выдавила она, чувствуя, как у нее забилось сердце.

— Как бы не так! Сейчас половина десятого, — рявкнул он. Элина невольно отпрянула назад, упершись в стену. — Хотел бы я знать, с кем ты… до сих пор?

— Бернард! — Потрясенная, она уставилась на него, словно перед ней был разъяренный незнакомец, готовый на любую выходку. Дыхание со свистом вырывалось у него сквозь сжатые зубы.

— Я ждал тебя. Где ты шлялась?

— Гуляла, — ответила она с вызовом, но сразу же съежилась, увидев, что пальцы у него сжались в кулаки. Она нервно сглотнула и быстро проговорила: — Я ездила в парк Херон Хилл.

— В такое время года? — процедил он, скептически оглядывая ее. — Могла бы выдумать что-нибудь получше.

Элина отодвинулась в сторону, стараясь увеличить расстояние между ними.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я была именно там. Потом остановилась перекусить в кафе…

— Я прождал тебя битых два часа, — сказал он чуть мягче.

— Ничего подобного! — вскричала Элина, возмутившись его ложью и грубостью, с какой он ее встретил. — Ты обедал со своими несостоявшимися родственниками Геснерами. Нечего делать вид, будто ты сидел и с нетерпением ждал меня. Мне хорошо известно, что я для тебя ровным счетом ничего не значу.

Поначалу ее взрыв удивил Бернарда. Плечи его под черным свитером поднялись, брови сошлись на переносице, губы крепко сжались. Элине показалось, что сейчас он опять набросится на нее с упреками.

— Геснеры вернулись после шестинедельной поездки на Восток, — попытался он оправдаться.

От возмущения голос у Элины прерывался, но она продолжала атаковать: