– У тебя большие долги?
– Я взял под процент. Думал, быстро раскручусь. И не раскрутился. А они включили счетчик. Теперь каждый день накручивается…
– И что делать?
– Откуда я знаю…
– А ты с ними поговори. Объясни.
– Наивный ты человек… Я каждый день живу за свой счет.
– Это как?
– Каждый день – подарок. Ну ладно… – Влад тряхнул головой. – А твоя баба где?
– А что? – насторожился Костя.
– Да ничего… Я видел однажды, как она расчесывает волосы на крыльце…
«Может, дать ему в долг? – подумал Костя. – Влад, конечно, возьмет. И кинет. Не потому, что бандит. А потому, что не сможет вернуть. Это ясно».
– Когда она приезжает, я смотрю в ваше окно. Там свет горит, тени двигаются… – мечтательно проговорил Влад.
Костя выпил еще и прислушался к себе. Бочковой коньяк не только не растворил образ Кати, а, наоборот, сделал его отчетливым. Стереоскопичным. Он увидел Катю – босую на снегу. Она стояла на крыльце и расчесывала волосы.
«Я схожу с ума», – подумал Костя.
Катя стояла перед дачей босая. Она исповедовала учение Порфирия Иванова, обливалась водой и ходила босиком по земле в любую погоду.
Костя не понял, как он оказался перед старухиной дачей? Видимо, он ушел от Влада. А Влад где? Должно быть, остался в своем доме.
– Проходи, – велела Катя.
Костя вошел в дом и включил свет.
– Не надо… – Катя повернула выключатель. – Так лучше…
В окно проникал свет от луны. Катя стояла босая, как колдунья, лесная девушка.
– Ты правда здесь? – проверил Костя.
– Правда.
– А зачем ты приехала?
– К тебе.
– Из-за денег?
– Да…
Косте было все равно, из-за чего она приехала. Если пароход тонет, а человек спасается, то какая разница – что его спасло. Главное – жив.
– Я позвонила Валерке, сказала: приезжай, харчи есть. Он деньги «харчами» называет.
– А Валерка кто?
– Исполнительный директор. Приехал, скинул деньги в целлофановый пакет, как мандарины. Я вдруг так испугалась… Я поняла, что деньги для меня ничего не значат. Вернее, значат гораздо меньше, чем я думала. Любовь главнее бизнеса, главнее любой деятельности вообще. Я так испугалась… Я сказала Валерке: отвези меня на дачу. Он отвез.
– А твоя машина где?
– Она сломалась. Старая. Ей уже пять лет.
– Завтра я куплю тебе новую. Какую ты хочешь…
– Откуда у тебя деньги?
– Потом расскажу.
– Ты дрожишь, – заметила Катя. – Пойдем…
Они вошли в спальню. Костя стоял стеклянный от коньяка. Катя стала раздевать его, снимала по очереди одежду и бросала тут же, на пол.
– Знаешь, в чем разница между твоими деньгами и моими? – спросил Костя. – Мои деньги не работают. Я их никогда не повторю. Это разовый эффект, как фейерверк.
– Какой ты милый, когда пьяный…
Они легли в кровать. Катины ноги были холодными. Костя стал их греть своими ногами.
– У тебя еще остались деньги? – спросила Катя.
– Двести пятьдесят тысяч, – отчитался Костя. – Я хочу достроить дом и купить машины.
– Никакого дома, – категорически запретила Катя. – Вложишь в издательство. Мы будем издавать иллюстрированные журналы. Современная живопись. И художественная фотография. Если бы ты знал, какие сейчас мастера фотографии… Просто документальная живопись. Их надо продвигать и раскручивать.
– А кому это нужнее – им или нам?
– Ты уже говоришь как бизнесмен. Молодец. Если хочешь, мы внесем твое имя в название издательства…
Костя тихо и медленно ее целовал.
– Твоя фамилия Чернов, моя – Тимохина. Вместе получается «Черти». Хочешь «Черти»? Очень мило…
– Никаких чертей. Пусть будет «Стрелец».
Катя промолчала. Она заводилась от его ласк, ей не хватало дыхания. Она билась в его руках, как большая рыба. Он был благодарен ей за то, что она так сильно чувствует.
– Трещит… – вдруг проговорила Катя, открыв глаза.
Костя не мог остановиться. В такие моменты остановиться невозможно. Но Катя выскользнула из его рук, подошла к окну. Косте ничего не оставалось, как подойти и встать рядом.
Дом Влада стоял темный в темноте, оттуда доносился редкий треск, как будто стреляли. И вдруг, прямо на глазах, – дом вспыхнул весь и огонь устремился в небо. Ветра не было. Через десять примерно минут дом рухнул, превратившись в светящийся муравейник.
– Обошлось, – выдохнула Катя. Она боялась, что пожар перекинется на их дом. Но обошлось.
– А соседа тебе не жалко? – спросил Костя.
– Он бы нас не пожалел, – ответила Катя и вернулась в кровать. – Иди сюда… – позвала она.
Костя лег рядом. Катя ждала продолжения, но Костя не хотел уже ничего. Он чувствовал себя парализованным, как тогда, при первом их посещении. Но тогда он просто испугался. А сейчас было другое. Случилось то, чего нельзя поправить.
Все имеет свой золотой запас. Деньги оплачиваются трудом. Большие деньги – большим трудом. На это уходит жизнь. Костя получил быстро и даром и подложил чужую жизнь. Он рассчитался с Владом, который, по сути, Вовка-морковка, спереди веревка…
Катя тянулась к нему с ласками. Косте казалось, что между ними лежит мертвый Влад, и так будет каждую ночь. И вальсировать теперь тоже придется в обнимку с обгорелым трупом…
Костя торопливо спустился на первый этаж, вытащил из кармана молитвенник. Осветил фонариком.
– «Отче наш… – прочитал Костя. – Иже еси на небесех».
– Как торжественно… На небесех…
В окно постучали.
«За мной», – понял Костя. Накинул дубленку на голое тело, вышел босиком. Холод обжег ноги, но все познается в сравнении. Страх обжигает сильнее.
Светила полная луна. Под луной стоял Влад в спортивном костюме.
Костя онемел. Он почему-то соединил молитву и Влада. Он помолился, и вот – Влад.
– Видал? – спросил Влад, кивая на светящийся муравейник.
– А кто это? – спросил Костя. Хотел добавить – твои или мои? Но сдержался.
– Не буду я тут больше жить, – мрачно сказал Влад. – Купи у меня землю. Я по дешевке отдам.
Костя сунул руку в карман дубленки и достал начатую пачку.
– Сколько тут? – спросил Влад.
– Восемь.
– Ладно. На первое время хватит. Тридцать за тобой… Отдашь, когда будут. – Влад перетряхнул плечами. – У меня там все сгорело. Я деньги под полом держал. Никогда не держи деньги под полом.
– Хорошо, – сказал Костя. В этот момент он почти любил Влада, но скрывал свои чувства. Влад снял с него тяжесть, равную колесу от вагона: колесо на груди не расплющит, но и дышать не даст. Влад снял колесо. Чистый воздух хлестал в грудь.
– Дай мне твой тулуп, до города доехать, – попросил Влад.
Костя снял с себя дубленку, но холода не почувствовал.
– А как ты уцелел? – спросил Костя.
– Что я, дурак? У меня веревочная лестница была. Тоже сгорела. С-суки…
Влад плюнул и пошел своей вьющейся походкой, как будто хотел по малой нужде.
Костя стоял голый, как Адам в первый день творения. Он поднял лицо к небу и проговорил:
– Господи, Отче наш, иже еси на небесex…
На небесах Бога нет. А на небесех – есть.
II
Прошел год.
Издательство «Стрелец» набирало обороты. Катя сказала: «Никто не будет обслуживать твои деньги. Крутись сам». И Костя крутился, но это был уже другой вальс.
Жили врозь, как и раньше. Катя говорила, что это сохраняет и усиливает любовь. Но Костя понимал, что Катя не хочет менять основной сюжет.
Его часто мучил один и тот же сон: как будто он убегает, а за ним гонятся. Сердце обмирало от апокалипсического ужаса. Костя просыпался от сердцебиения. Обнаружив себя в собственной постели, радовался спасению. Понимал: это подсознание выдавливает страх.
Креститься Костя так и не собрался. Жил без ангела-хранителя. И очень зря. Однажды в полночь, когда Костя просматривал ночные новости, раздался стук в дверь. Стук был осторожный, но какой-то подлый, вкрадчивый.
Костя открыл дверь. Перед ним стоял незнакомый тип в норковой шапке и спортивной куртке.
