По молчаливому соглашению в компании не упоминалось ни о пиратах, ни о Большом Призе, ни об арестантах в носовом трюме. Говорили о музыке, о поэзии. Обсуждали сложные отношения, которые сложились между Испанией и Британией.

Но в этот раз Ирис нарушила установившуюся традицию. Подождав, пока Мэри расставит дымящиеся чашки и выйдет, Ирис, ни на кого не глядя, негромко произнесла:

– Сегодня мы бросим якорь в Кюрасао. Настало время решать – что мы будем делать дальше.

За столом установилась напряженная тишина. Пристальные взгляда четы Кастильяно смутили ее… Правда, ненадолго. Она тут же обрела свою самоуверенность и ответила им таким же прямым взглядом.

– Дольше тянуть нельзя, – пояснила она, не замечая, что почти оправдывается.

– А зачем тянуть? – Беатрис пригубила чай, глядя на англичанку поверх золотого ободка чашки. – Мы сойдем в Кюрасао, а вы, мисс Нортон, продадите «Воскресение» и вернетесь в Англию. Наверняка вы найдете какого-нибудь «купца».

– Нет, – отрезала Ирис.

Она старательно рассматривала тонкую, почти невесомую фарфоровую чашку с желтыми цветами и золотыми хвостатыми птицами… Почему-то ей было трудно встретиться взглядом с Беатрис. С дочерью убитого ею Хуана де Вальдоро. Которую сейчас ей приходилось просить. Просить не бросать ее. Просить о помощи, ничего не обещая взамен, потому что дать супругам де Кастильяно Ирис ничего не могла. Однако коммерсант должен уметь делать и это.

– Вы думаете о кладе Ферье? – мягко улыбнулся Карлос, и Ирис, благодарная, улыбнулась в ответ.

– И о нем тоже. Вы должны понять меня, граф. Это опасное предприятие и, пожалуй, только Кассандра могла бы с уверенностью сказать, чем оно кончится. С этой командой я на такую авантюру не решусь. Перейра набрал настоящий сброд. Воры, пьяницы, беглые каторжники. У двоих я видела на руках следы от кандалов.

Беатрис, побледнев, отставила узорную чашку.

– Это правда?

– К сожалению, – кивнул Карлос. – Это судно – действительно плавучий притон. Мы с Родриго спим на пистолетах. Я наобещал им золотые горы, завербовал четверых лазутчиков, повесил петлю на нок-рее и только после этого перевел дух. Да благословит Бог Люцифера за то, что он научил меня обращаться с этим отребьем.

– Люцифера? – заинтригованно переспросила Ирис. – Вы призываете благодать Бога на самого… падшего ангела или…

– Вы знаете его под другим именем, – подтвердил Карлос.

– Вы знакомы с Риком? – Боже, как встрепенулось сердце.

Ирис поспешно спрятала руки под стол и переплела пальцы в крепчайший замок.

– И очень хорошо, – подтвердил Карлос, улыбаясь в ответ на недоумевающий взгляд супруги. – Если вам интересно знать, мы познакомились шесть лет назад. Я был уже далеко не мальчиком но, пожалуй, несмотря на все мои «подвиги», не был и мужчиной. А он только пришел в Новый Свет, но быстро прослыл отчаянным и удачливым малым. И – несравненным капитаном. Я брал у него уроки морского дела и попутно учился мужеству и терпению. Это – странный человек. У него на сердце лежит какая-то тайна. Я ни о чем его не спрашивал, чтоб ненароком не растревожить рану, но как-то показал ему миниатюру, портрет Беатрис. Он вернул его мне со странными словами: «Красивая девушка… Она совсем не похожа на Эдит».

Тихо вошла Мэри и стала собирать чашки на поднос.

– Эдит… – не отдавая себе отчета, Ирис произнесла это вслух. – Кто бы мне рассказал, что это за «Эдит» и где она сейчас…

– А граф Эльсвик? – мягко спросил Карлос.

Ирис вскинула голову, встретив пытливый взгляд испанца своим, холодным и упрямым.

– Причем тут Джордж Эльсвик, хотела бы я знать? Я обещала найти его и найду. Если, конечно, он еще жив.

Грохот, треск и звон бьющегося фарфора заставил компанию вздрогнуть и обернуться. Мэри стояла бледная, как смерть, глядя на хозяйку с ужасом. Ирис перевела взгляд на пол. Ни одной чашки не уцелело.

– Простите, – опомнилась Мэри и кинулась собирать осколки.

– Оставь, – поморщилась Ирис, – потом уберешь. Выйди пока.

– Так что же нам все-таки делать, – повторила она, когда служанка скрылась и притворила дверь. – Вы согласились со мной, что команда у нас ненадежная. Хорошо. В Кюрасао мы ее сменим. Но чтобы идти в такой рейс, мне нужен капитан. Настоящий капитан. Которому я смогу доверять. В этих водах есть три капитана, к которым я испытываю определенное доверие. Одного я сама спровадила на Ямайку, второй неизвестно где… Простите, граф, но вы – мой единственный шанс добраться и до клада и до Эльсвика. Нравится вам это или нет.

Ее сердце пело. У нее есть корабль. Есть капитан. Есть ключ к таинственному шифру. И она отправляется за пиратским кладом. «Пятнадцать человек на сундук мертвеца!» Пожалуй, ради этого стоило родиться на свет… дважды.

Скрипнула тяжелая дубовая дверь, пропуская невысокого, плотного мужчину в комнату, где по углам и вдоль стен сгустился тяжелый, дышащий тревогой сумрак. Большие окна были занавешены тяжелыми шторами, почти не пропускавшими солнечный свет, на темном толстом ковре, устилавшем пол, лежала лишь узкая полоса, не способная разбить темноту. На столике, рядом с большой кроватью с красным бархатным балдахином горели три свечи в массивном, медном канделябре. В кресле рядом сидел совсем еще молодой человек и, казалось, дремал. В комнате пахло лекарствами, сожженными свечами, пылью и застоявшимся воздухом.

На кровати, разметавшись на льняных простынях, то ли в тяжелой дреме, то ли без сознания лежала девушка: белокурая, с тонкими чертами лица, бледной кожей и неестественно алыми, словно налитыми кровью губами.

Вошедший на цыпочках подошел к кровати, наклонился над спящей. От девушки дохнуло жаром.

– О Господи! – сдавленно воскликнул мужчина.

Спящий мгновенно проснулся и не на шутку испугался.

– Господин Альфред, что вы тут делаете! Отойдите немедленно!

Мужчина отпрянул назад, побледнев, кажется, больше, чем больная.

– Почему? Почему мне нельзя быть рядом с ней?

– Потому что это опасно, – веско сказал молодой человек, – доктор велел ни в коем случае не входить в эту комнату, и, тем более, не приближаться к больной никому, кроме меня и кривой Маргариты.

– Кривой Маргариты? – повторил мужчина, – но ведь это означает, что… Скажи, Джаспер, доктор Уилмор уверен в своем диагнозе? Ошибки быть не может? Ведь пятен на лице нет…

– Увы, – Джаспер развел руками, – доктор уверен – это черная оспа. А пятен иногда может и не быть.

– Но что доктор собирается делать?

– Вечером больной дадут слабительное. Если жар не спадет, попробуем пустить кровь…

– А лекарства? Вы даете ей какие-нибудь лекарства?

– Я понимаю ваши чувства, господин Альфред, – проговорил Джаспер, стараясь не отводить глаза, – но вы знаете и сами: от черной оспы не существует лекарств. Либо больная выживет, как в свое время выжил я и кривая Маргарита. Либо…

– Либо умрет, как ее мать, – договорил Альфред Нортон то, что никак не решался сказать ему ученик лекаря, – но ведь что-то мы можем сделать?

– О да, конечно. Обтирать больную льдом и молиться Господу.

– Джаспер, Ирис – моя единственная дочь! У меня больше никого нет. Чтобы спасти ей жизнь, я готов отдать любой свой корабль с грузом!

– Боюсь, господин Альфред, деньги тут бессильны. С Господом не торгуются, его смиренно просят.