странностями великого человека. Эти мелочи не стоили того, чтобы над ними задумываться всерьез. Возможно, думал Варатеш с искренним состраданием, лицо у него изуродовано шрамами. Когда-нибудь, — так мечтал он, — Авшар перестанет стыдиться своих шрамов. Он будет носить их с гордостью. И в этом ему поможет Варатеш.

Терпеливый, как все кочевники, Варатеш решил ждать…

А сейчас он должен помочь своему другу. Варатеш даже не понял, каким образом согласился выполнить просьбу человека, которого почти не знал…

Пришпорив лошадь, Варатеш поскакал вперед.

— Нет, чума на тебя!.. Не желаю я иметь никаких дел с этим проклятым куском острого железа, который валяется у меня в мешке!.. — зарычал Горгид на Виридовикса, едва только путники сделали привал.

Теперь он жалел о том, что выбросил бритву. Борода стала медленно отрастать, лицо страшно чесалось. К ужасу Горгида, борода росла почти совершенно седая, хотя волосы все еще оставались темными, лишь у висков был заметен налет серебра. С каждым днем Горгид становился все более раздражительным.

— Только послушайте этого болвана! — воскликнул Виридовикс. Бесконечные ссоры между рыжеволосым кельтом и желчным греком превратились в постоянное развлечение для всего отряда. — В легионе за тобой могла присмотреть добрая тысяча солдат. Там — другое дело. Но теперь нас всего десяток. Каждый должен уметь оберегать себя сам. В стычке отряд не должен пострадать только потому, что один не в меру гордый лопух не соизволил научиться держать меч в руках.

— А, убирайся к воронам! До сих пор я жил нормально и без того, чтобы убивать людей. И сейчас обойдусь. Да и все равно. Я слишком стар, чтобы учиться новым фокусам.

Горгид с неприязнью воззрился на кельта. Виридовикс был моложе всего на несколько лет, но в его густых рыжих усах не было и намека на седину.

— Слишком стар, говоришь? Зато на день моложе, чем будешь завтра.

Виридовикс выждал: вдруг грек отреагирует на шутку. Но Горгид только поджал губы. Тогда Виридовикс перешел на латынь, чтобы другие не могли понять его слов;

— Между прочим, оказалось, ты не слишком стар для того, чтобы начать трахаться с женщинами. После таких подвигов рубка на мечах — вообще не фокус.

День был теплым, но по спине грека пробежал неприятный холодок.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил он.

— Тихо, тихо… — отозвался Виридовикс, догадываясь, что зашел слишком далеко. — Ничего страшного. Раз уж ты попробовал одну новую вещь, почему бы не попробовать и вторую?

Горгид сидел неподвижно, глядя словно бы сквозь кельта. Виридовикс молчал целую минуту, а потом с дерзкой ухмылкой осведомился:

— Ну, как тебе сравнение?

Горгид фыркнул:

— Наглый варвар! Хочешь попробовать сам?

Горгид слишком долго жил под законом римской армии, чтобы чувствовать себя уверенно при людях, которые знали о его сексуальных предпочтениях. В легионах таких, как он, забивали насмерть камнями. Одной только мысли об этом было достаточно, чтобы улыбка застыла у него на губах.

Несколько минут после этого разговора Горгид пребывал в тяжком раздумье. Он совсем не хотел становиться обузой для своих спутников.

Трудное положение неожиданно разрешил Пикридий Гуделин. Чиновник проявил больше такта, чем ожидал от него Горгид.

— Возможно, отважный Виридовикс проявил бы столь великую любезность и помог бы нам обоим, — начал Гуделин, старательно произнося имя кельта (обычно видессиане спотыкались на нем). — У меня тоже нет никакого опыта владения мечом.

Скилицез подбрасывал в костер кизяк. При последней реплике Гуделина он поднял голову. На обычно суровом лице офицера проступило выражение удивленной радости. Толстый бюрократ с мечом в руке — такое зрелище обещало развлечение, превосходящее самые смелые мечты. Скилицез промолчал, опасаясь, как бы насмешка не заставила Гуделина отказаться от своего многообещающего намерения.

Горгид вытащил из мешка гладий, который подарил ему на прощание Гай Филипп. Взвесил в руке. По сравнению с длинным кельтским мечом Виридовикса римский гладий казался слишком коротким и широким. Римляне предпочитали клинки не более шестидесяти сантиметров в длину. Эти мечи предназначались для нанесения колющего, а не рубящего удара. Кожаная оплетка рукояти соблазнительно удобно лежала в руке. Грек держал меч привычно, словно это был скальпель.

— Потяжелее, чем гусиные перья? — спросил Ариг, возвращавшийся к костру с охотничьей добычей — зайцем, сусликом и большой черепахой.

Грек кивнул и почесал щетину на подбородке — в который раз за день. Бородка у него отросла уже гуще, чем у Арига. В отличие от хаморов, аршаумы не могли похвастаться густыми бородами. Как бы компенсируя эту потерю, они почти не подрезали свои жидкие волосы. Усы и борода аршаумов свисали тонкими полосками.

Гуделин, конечно же, даже не захватил с собой из Зидесса никакого меча. Поэтому он одолжил саблю у одного из солдат Агафия Псоя — кривой однолезвийный клинок. Хаморы называли такие мечи “шамширами”, а аршаумы — “ятаганами”. Видессианин держал его в руке куда менее уверенно, чем грек; Горгид, по крайней мере, видел бой не со стороны.

Неуклюже взмахнув мечом и едва не лишив себя таким образом уха, Гуделин важно обратился к Виридовиксу:

— Обучи же нас своему умению владеть оружием.

— Ладно.

Солдаты собрались вокруг, желая насладиться зрелищем. Кельт встал в боевую стойку.

— Чтобы вам не поотрубали руки-ноги, — обратился Виридовикс к своим ученикам, — сохраняйте баланс. Это может спасти вам жизнь. Особенно это важно в том случае, если в руке у вас щит. Щит и равновесие дадут вам большое преимущество… Но не буду усложнять урок.

Он еще раз показал, как правильно стоять, чтобы сохранять равновесие. Проверил, как ученики держат оружие. Затем, без всякого предупреждения, кельт выхватил из ножен свой длинный меч и прыгнул вперед с леденящим душу звериным рыком. Оба — и Гуделин, и Горгид — в страхе попятились. Солдаты, наблюдавшие за ними, дружно захохотали.

— Вот вам для начала урок, — сказал Виридовикс жестко. — Первое. Никогда не расслабляйтесь, когда рядом с вами стоит человек с оружием. Второе. Хороший громкий крик тебе никогда не повредит, а врагу может помешать.

Даже выступая в роли педагога, кельт оставался неутомимым драчуном. Вскоре у Горгида уже ныло плечо от постоянного парирования его неистовых ударов. Ребра саднило: Виридовикс несколько раз заехал по ним плашмя. Издевательская легкость, с которой он это проделал, разозлила грека — на что и рассчитывал Виридовикс.

Горгид был вынужден сидеть в глухой обороне, да еще меч вдруг неловко стал лежать в руке. Грек отбивался с мрачным упорством. Воздух со свистом вылетал сквозь сжатые зубы.

После одного из неумелых выпадов Горгида Виридовикс был вынужден сделать плавный пируэт, чтобы не напороться на острие гладия. Боевого опыта грека явно не хватило для того, чтобы понять, насколько опасен был его последний выпад.

— Проклятый римский клинок! — сказал кельт. Он вспотел и дышал так же тяжело, как и его ученик. — Ты, дружок… Ты наблюдал за тренировками легионеров и, похоже, ничего не упустил.

— А что случилось?

— Ничего особенного. Ты только что чуть было не проткнул меня насквозь.

Горгид пустился было в извинения, но Виридовикс только хлопнул его по спине.

— Да нет, неплохо сделано. Молодец. — Кельт повернулся к Гуделину. — Так, малыш, а теперь твоя очередь. В боевую позицию! Начали!