дней, но создатель этих чар исчез, чтобы причинять нам мучения и в будущем. Пусть Скотос утащит его прямо в ад! Неужели нет предела его могуществу? Чары, помогающие перенестись из одного места в другое, хорошо известны в Академии, но они требуют длительной подготовки, а кроме того, не позволяют брать с собой вещи и оружие. Тем не менее Авшар сотворил заклинание за считанные минуты и исчез, взяв с собой оружие, доспехи и все необходимое. Могу только пожелать, чтобы в спешке он ошибся, чтобы Фос бросил его в жерло вулкана или в море, где он утонул бы под тяжестью своего снаряжения.

Однако, судя по горькому тону жреца, он не верил в такую удачу. Да и Скаурус сомневался в том, что Авшара ждет столь простой конец. Скорее всего, князь-колдун попал туда, куда собирался попасть, и какую бы цель ни избрал его дьявольский ум, он сейчас находится там, где может причинить Видессосу наибольшее зло. Эта мысль придала победе привкус горечи.

— Это еще раз подтверждает то, что я говорил раньше: видессианам нельзя верить ни на грош. Горожане поддерживали Сфранцезов, пока длилась осада, а когда те сбежали, повернулись против них, — мрачно произнес Виридовикс.

— Все далеко не так просто, как ты думаешь, — ответил Марк, откидываясь на спинку стула.

Римляне возвратились в казармы, которые занимали в прошлом году до того, как начался поход Маврикиоса против Казда. Ставни были распахнуты настежь, тонкая марля, натянутая на окна, не позволяла насекомым проникать внутрь, но не могла приглушить запах цветущих апельсиновых деревьев, наполнивший комнаты.

Гай Филипп надкусил черствую галету — запасы продовольствия в городе были не слишком велики — и долго жевал ее, потом потянулся к низкому столику, чтобы взять кувшин вина и ополоснуть горло.

— Согласен. Эти дураки сами во всем виноваты, — сказал он. — Если бы бандиты Ршаваса, а вернее Авшара, не стали заниматься грабежами и пьянством, после того как отбили нашу атаку, мятеж Зигабеноса вряд ли бы удался.

— Зигабеноса и Алипии Гавры, — поправил Марк.

Кто-то уронил на пол мусорное ведро, и Гай Филипп, подскочив от неожиданности, рявкнул:

— Осторожней, вы там, балбесы неуклюжие!

Казармы не были такими же аккуратными, какими римляне оставляли их год назад. Во время осады здесь жили каморы и, судя по грязи и запаху, их лошади тоже. Легионеры чистили, скребли и мыли пол и стены, ведрами выносили мусор, настилали свежие соломенные матрасы взамен старых, гнилых и грязных, которыми довольствовались неприхотливые кочевники.

Старший центурион нехотя вернулся к прерванному разговору.

— Пожалуй, ты прав, — ворчливо согласился он с трибуном, как всегда неохотно признавая за женщиной дар ума и мужества. Однако в данном случае она это заслужила, подумал Марк.

Слухи все еще бродили по Видессосу. Они зрели в течение дня и к вечеру становились совершенно невероятными. Но Скаурус, в отличие от горожан, беседовал с некоторыми непосредственными участниками переворота и хорошо знал, что именно произошло в тот день.

— К счастью для нас, Алипия сообразила, что Туризин не сможет взять город штурмом, — настаивал он. — Время работало на нее, и она не могла бы выбрать более удачного момента.

Принцесса и Метрикес Зигабенос, сохранивший свой пост офицера императорской гвардии, составили заговор против Сфранцезов еще до того, как началась осада города. Служанка Алипии, Каллин, была великолепной находкой для передачи сообщений. Она жрала ребенка, и это защищало ее от подозрений, а поскольку беременность была следствием насилия, учиненного над нею одним из бандитов Ршаваса, это только приблизило ее к заговорщикам. Они до последнего надеялись, что Туризин сможет взять Видессос штурмом, однако после того, как атака захлебнулась, переворот с целью захвата власти в городе стал жгучей необходимостью. Алипия ухитрилась передать Зигабеносу послание, в котором говорилось, что Ортайяс заперся в личных апартаментах, желая составить для своих солдат речь о победе.

Гаю Филиппу тоже была хорошо известна эта часть истории.

— Девочка могла бы совершенно спокойно подождать еще один день. Если после этой речи в армии не вспыхнул бы бунт, то я не центурион и вообще не знаю, что такое солдаты.

Старший центурион выдержал более чем достаточно глупых, напыщенных речей Ортайяса и лишь слегка сгустил краски.

Большая часть отряда императорской гвардии погибла у Марагхи. Зигабенос каким-то чудом уцелел и вместе с Ортайясом добрался до столицы. Но хотя он и сумел сохранить свой пост и место в гвардии, в действительности по-настоящему Сфранцезов охраняли только люди Отиса Ршаваса. Римляне здорово потрепали их во время осады и штурма, так что после неудачи Туризина бандиты решили отдохнуть и поразвлечься и ударились в пьянку, завершившуюся грабежами и насилием. Их жертвы — горожане — разумеется, не сидели сложа руки и как умели защищали свое добро и жизни, что еще больше озлобило бандитов. Находившиеся во дворце товарищи мародеров бросились им на помощь — и это дало Зигабеносу тот шанс, которого он так долго дожидался. У него было всего три взвода гвардейцев. Он разделил их на два отряда и во главе первого бросился в личные апартаменты Ортайяса, где и арестовал перепуганного Автократора, который за столом готовил свою речь. Зигабенос доставил его в Великий Храм Фоса. Патриарх Бальзамон давно уже втайне поддерживал Туризина и желал его возвращения. Остальные гвардейцы атаковали Тронный зал, чтобы освободить Алипию и использовать ее как знамя восстания. Но этой части плана не суждено было осуществиться. Солдаты Ршаваса перехватили Каллин, когда она возвращалась к своей госпоже. Ршавас лично допросил служанку и вскоре вырвал у нее признание. «Она закричала незадолго до полуночи, — вспомнил Марк слова Алипии, — а затем крики стихли, и тогда я поняла, что Авшару все известно. Я не подозревала, что Ршавас — это Авшар, но была уверена, что он не тот человек, который даст ей умереть под пытками прежде, чем вытянет из нее все, что ему нужно».

Вероятно, спасители принцессы попали в ловушку, во всяком случае, ни один из них не вернулся назад. Но недаром Зигабенос был участником предыдущего переворота, возведшего на престол Гавраса. Опыт и врожденный дар к интриге позволили ему принять верное решение. Из Великого Храма он послал глашатаев в город с простым воззванием: «Всем идти к патриарху!» Каждый, кто слышал речь Бальзамона, пересказывал ее по-своему. Трибун думал об этом с сожалением. Он почти воочию видел Бальзамона на ступенях Великого Храма, одетого, вероятно, в старый плащ монаха вместо богатых риз патриарха со всеми регалиями — Бальзамон не любил пышность и для своей высокой должности одевался более чем скромно. В миг наивысшего напряжения Бальзамон, скорее всего, был на высоте. Факелы пылали в ночной темноте, а внизу, у ступеней Храма, колыхалось море лиц, и все внимали слову патриарха. И какими бы ни были подлинные слова Бальзамона, они в течение каких-нибудь пятнадцати минут склонили горожан на сторону Туризина. Марк был уверен, что вид Ортайяса Сфранцеза, связанного, как куль с мукой, и дрожащего от страха, весьма помог перемене настроения горожан — так же, как и бесчинства бандитов Ршаваса, которые грабили лавки видессианских купцов и громили ремесленников.

Как только патриарх, владевший ораторским искусством в совершенстве, воспламенил толпу, горожане взялись за дело всерьез.

— Я чувствую к Варданесу почти жалость, — сказал Виридовикс, вытирая ладонью жир с подбородка: каким-то образом он ухитрился достать в голодном городе жареную курицу. — Кукольник в конце концов обнаружил, что не может обойтись без своих кукол.

После всего увиденного им в спальне над Тронным залом, в сердце Марка не оставалось места для сожалений а Варданесе, но слова кельта попадали в цель. Как и солдаты видессианской армии, жители столицы быстро поняли, что Ортайяс наивен, слаб и не искушен в интриге, и находили, что он больше развлекает их, чем раздражает. Поэтому Варданесу было непросто править Империей, используя своего племянника как марионетку. Но старший Сфранцез, хотя и был куда более опытным политиком, чем его племянник, не пользовался любовью горожан. Как только Ортайяс лишился трона, Варданес не нашел никого, кто подчинился бы ему, — ведь он не был Императором. Гонцы, которых Севастос отправил к гвардейским отрядам, чтобы те подавили мятеж, дезертировали или были убиты восставшими. Те, кто все- таки доставил приказ, поняли, что никто из солдат ему не подчинится. Солдаты-видессиане любили Варданеса не больше, чем их друзья-горожане, а наемники думали больше о своей безопасности и корысти, чем о его жизни, полагая, что, сев на престол, Гаврас будет платить им ту же цену. В конце концов у Сфранцеза остались только бандиты Ршаваса, закоренелые грабители и убийцы. Они, как и их господин,