главного входа в гостиницу. Занятно было увидеть, насколько по-иному она выглядит без униформы. Вместо бежевой футболки и мешковатых бежевых брюк на ней были джинсы и рубашка и зеленого джерси, с длинными рукавами и глубоким вырезом, украшенным рюшами. Ее рыжие волосы, доходивши до плеч и убранные днем назад, рассыпались по плечам похожие на маленький костер.

Поздоровалась она со мной достаточно любезно, но е вежливость, как и разговор по телефону показались мне неискренними. Ключи Пайпер уже достала и отперла дверь слегка потянув ее на себя, — видимо, капризы этой двери были ей давно знакомы.

Массажистка включила свет в холле, и я пошла за ней по коридору. В воздухе до сих пор стоял аромат зеленого чая и чего-то еще, возможно, жасмина. В тишине был слышен только звук наших шагов по каменному полу. Жутковато было находиться здесь практически в одиночку, да еще в нерабочее время.

Я бы не смогла вспомнить, в какой из комнат мы находились, но Пайпер уверенно шла вперед. Когда мы достигли открытого коридора, она внезапно остановила словно газель, уловившая запах какого-то живого существа, возможно, даже хищника.

— Что такое? — спросила я.

— Свет горит, — тихо произнесла Пайпер, указав подбородком на лежащий перед нами коридор. Я посмотрела туда и увидела полоску света, пробивавшуюся из-под двери.

— Там кто-то есть? — спросила я шепотом.

— Нет. Просто странно как-то. Могу поклясться, что уходя я выключила свет и оставила дверь открытой. Вы пока поищите свои часы, а я проверю, что там такое.

Она включила для меня свет и неслышно двинулась по коридору, а я устремилась прямиком к табуретке. Увидев лежащий на ней такой родной и одинокий «Ролекс», я от всего сердца возблагодарила Бога.

И вдруг услышала крик.

С колотящимся сердцем я вылетела в коридор. Пайпер застыла на пороге — одна нога в комнате, вторая' — в коридоре.

— Что случилось? — испуганно спросила я.

Пайпер повернулась ко мне — лицо ее исказилось от ужаса, и она не могла произнести ни одного слова, лишь беззвучно открывала и закрывала рот. Я протиснулась мимо нее в комнату. Это была еще одна массажная, правда, побольше той, из которой я только что вышла. Поначалу в тусклом свете все показалось мне обычным. Потом я перевела взгляд на пол.

На каменном полу лежало неподвижное тело — по крайней мере мне так показалось. Оно было полностью с головы до ног завернуто в фольгу. Я могла различить очертания конечностей, туловища, и головы, и даже нос, выступающий на лице. Человек был похож на мумию. Жуткую мумию из других миров.

Я застыла от ужаса, как и Пайпер. Ощущение было как во сне, когда тебе кажется, что ты проснулся и пытаешься сделать шаг, но все твое Тело, даже веки тебе не подчиняются.

— Это… это клиент? — заикаясь, задала я глупый вопрос.

Сначала я действительно решила, что кого-то завернули в фольгу, выполняя сложную процедуру, и случайно оставили здесь после закрытия спа. Но, разумеется, ни с какой процедуре речь не шла. В фольге не было отверстие для дыхания.

— Я не знаю, кто это, — хрипло проговорила Пайпер. — И ничего не понимаю.

Я заставила себя приблизиться к телу и, наклонившись легонько коснулась его ладонью. Теплое. Как блюдо, вынутое из духовки, где его запекали в алюминиевой фольге. Я похлопала по телу, надеясь почувствовать движение или дыхание. Но ничего не ощутила. Правда, исходившее от свертка тепло означало, что человек внутри все еще мо быть жив.

— Здесь есть телефон? — резко спросила я, обернувшись к Пайпер.

Она казалась оглушенной, словно ее двинули пыльным мешком по голове.

— Э… нет, здесь нет, — сказала она, ошалело обводя глазами комнату.

— Тогда бегите в холл и звоните 911, — приказала я. Говоря, я смотрела ей прямо в глаза, пытаясь заставить е очухаться. — Вы в состоянии это сделать?

— Что мне им сказать?

— Чтобы прислали «скорую»… и полицию. Вопрос жизни и смерти. Потом возвращайтесь сюда и помогите мне. И… и принесите ножницы. Быстрее. Ну же!

Она шатаясь вышла из комнаты, а я опустилась на колени рядом с телом. Учитывая комплекцию и рост, я уверенностью заключила, что это женщина. Я лихорадочно пробежала пальцами там, где было лицо, нащупывая край серебристой фольги. Разумеется, я знала, что на месте преступления ничего трогать нельзя, но, если человек еще жив, я должна действовать. Я быстро обнаружила, что фольгу заклеили серым скотчем, которого я не заметила из-за царившего в комнате полумрака. Тем не менее даже сквозь скотч я нащупала лицо, и меня затошнило, когда под моими пальцами оказались нос и рот.

Я сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться и справиться с дрожью в руках. Медленно, осторожно, словно читая книгу Брайля для слепых, я прощупала поверхность клейкой ленты, чтобы найти конец. И нашла его, только приподняв голову «мумии», — он оказался на затылке. Придерживая голову, я начала разматывать скотч, комкая его по мере разматывания. Судя по всему, голову обернули не меньше трех раз, и при отдирании, виток за витком, лента оглушительно трещала. Когда комок скотча целиком оказался в моей руке, показалась серебристая бумага. Похоже, что ею несколько раз обернули голову, а потом уже обмотали тело. На разматывание уйдет целая вечность, осознала я. Лучше проделать дырки там, где находятся нос и рот.

— Скорей, скорей! — крикнула я, услышав в коридоре шаги Пайпер. Когда она, спотыкаясь, вошла в комнату, я с облегчением увидела, что она не забыла захватить ножницы.

— Они сказали, когда приедут? — с волнением спросила я, выхватив у нее из рук ножницы.

— Нет, толком не сказали. Велели, чтобы я оставалась на линии, но телефонный шнур сюда не дотягивается.

Разведя лезвия ножниц, я попыталась проткнуть фольгу, но поняла, что могу поранить человека, находящегося внутри.

Тогда я стала осторожно пилить фольгу там, где должен был находиться рот. Наконец проделала небольшую дырочку. Начало было положено, и я принялась с помощью маленьких надрезов отдирать слои фольги, пока наконец не увидела края губ. Мои пальцы заработали еще быстрее, пока почти весь рот не оказался освобожденным.

Я приложила к нему ухо, прислушиваясь к дыханию, и ничего не услышала, но мое сердце стучало так громко, что трудно было сказать наверняка.

Я снова набросилась на фольгу, отдирая ее от носа. Один раз я быстро оглянулась на Пайпер. Та просто стояла разинув рот, наблюдала за мной и терла плечи, словно хотела согреться.

— Помогите же мне! — рявкнула я. — Тело обмотано скотчем. Видите? Постарайтесь его размотать. Проведите пальцами — и найдете конец ленты.

Массажистка по-прежнему пребывала в оцепенении, словно не слышала ни одного моего слова, но прежде чем я повторила свою просьбу, она опустилась на колени и начала ощупывать торс, как будто проверяя блюдо на готовность. Возможности ей помочь у меня не было.

Я вернулась к своей работе, надрезая и отдирая фольгу. Скоро я отодрала уже целый лоскут. Отрезав его, я увидела ноздри, а затем весь нос и левый глаз, который был закрыт. За спиной застонала Пайпер, но у меня не было времени даже обернуться. Я снова приложила ухо ко рту, ловя хоть какой-нибудь звук. Ничего. Я набрала в легкие воздуха и принялась делать искусственное дыхание рот в рот. Губы были прохладными, как ночные гусеницы, только что выползшие из земли дождливым вечером, и желудок у меня свело, когда я поняла, что женщина, похоже, мертва. Но я все равно не оставила своих попыток, заставляя себя дышать ей в рот. Никакого отклика. Сделав где-то двадцать вдохов, я сдалась.