обнаружится, что к смерти солдата причастен он, то погибнут десять жителей Датхила. Но если Хондрен просто пропадет в лесу без вести — кто скажет наверняка, что с ним случилось?

Решение пришло само собой. Конан подхватил гандера за голенища сапог и, кряхтя, поволок труп к ручью, который струился в лесу на расстоянии менее ста ярдов отсюда. После того, он вернулся на место схватки и тщательно уничтожил все признаки борьбы и следы вокруг. Наконец, работа была закончена, и юноша сомневался, что даже опытный киммерийский охотник распознает в этом месте что-то наподобие поля битвы. Не говоря уж об аквилонцах, которые были плохими следопытами, не чета его народу.

Потом, возвратившись к ручью, он набил камнями штаны, тунику и сапоги Хондрена для того, чтобы труп не всплыл. После чего опустил тело в самом глубоком месте, не менее ярда от поверхности воды. Однако и этого ему показалось мало. На всякий случай, он натаскал достаточно тяжелых валунов и завалил мертвеца, полностью скрыв тело. Кроме того, Конан разворошил мох и хвою в тех местах, где брал камни. Может, кто-нибудь, хорошо знающий ручей, и заметит какие-то изменения, но для постороннего глаза место выглядело вполне обычным.

К тому моменту, когда был наведен порядок, Конан промок с ног до головы. Это только подтолкнуло его снять рубаху, вымочить ее в холодной воде и оттереть пятна крови на теле и одежде. Закончив с последней деталью, юноша, как ни в чем не бывало, продолжил охоту.

Мордек оторвался от работы, когда Конан вошел в кузницу со связкой рябчиков и куропаток.

— Будет вкусный обед, — сказал кузнец и затем бросил внимательный взгляд на сына. — Что с тобой произошло? Ты весь мокрый!

— Я упал в ручей, — ответил Конан.

Заметив его неуверенность, Мордек надвинулся на сына, поигрывая молотком в руках.

— Что с тобой случилось? — повторил он более грозно. — Только сначала обдумай ответ, а то, как бы не пришлось сожалеть, — кузнец поднял тяжелый инструмент, демонстрируя, как именно Конану придется жалеть.

Но его сын не вздрогнул. Глядя Мордеку прямо в глаза, он тихо сказал:

— Я убил в лесу человека.

Кузнец ожидал любого ответа, но не такого.

— Кром! — воскликнул Мордек, хватаясь за голову, однако быстро взял себя в руки. — Это был житель деревни или чужеземец? И что теперь? Кровная месть коснется только нашей семьи или всего Датхила?

— Он был аквилонцем. Той самой скотиной по имени Хондрен.

— О, Кром! — снова воскликнул кузнец и запнулся.

Он встречал, убитого сыном, человека и знал, что тот действительно был скотом. Но также хорошо помнил предупреждение захватчиков: Если погибнет один из них, то десяток киммерийцев отправятся следом, сопровождать его дух в загробный мир.

— Рассказывай, как это произошло. Во всех подробностях. Не утаивай любую мелочь. Ты слышишь меня?

— Да, отец, — кивнул Конан и все рассказал, а в конце добавил: — Я хорошо скрыл труп. Аквилонцы — глупцы и не разбираются в лесу. Не думаю, что они натолкнутся на тело. Скорее всего, они решат, что Хондрен заблудился и сгинул, — сказал юноша, гордясь своей смекалкой.

Тут же от сильного удара, он оказался на полу. Пока Конан пытался встать, кузнец влепил ему еще раз, а после добавил ногой.

— Это тебе напомнит, что не следует хвастать о своих подвигах, где попало, — приговаривал Мордек. Может, тогда аквилонцы и решат, что Хондрен заблудился, и спишут все на несчастный случай. А хвастовство — коварная вещь для мальчика, возомнившего себя воином. Запомни это навсегда, тогда проживешь дольше. Главное — молчание, иначе смерть! Кончились игры. Ты понял?

— Я все понял, отец, — Конан потряс головой, которая гудела, ведь Мордек не сдерживал своих ударов. — После твоей тяжелой руки трудно не усвоить урок.

— У тебя толстый череп, но может, в нем и родятся здравые мысли, — сказал кузнец, усмехнувшись. — Я должен был удостовериться, что твое поведение не вызовет у них подозрения.

— Я буду сдержан, — пообещал Конан. — Я знаю, что сотворил и не собираюсь кричать об этом на улице. Я — не Баларг.

Мордек откинулся назад и расхохотался. Он придерживался таких же мыслей относительно ткача. Хотя, вероятно, и сам Баларг имел не высокое мнение о кузнице. Их обоюдная неприязнь, все же, не мешала им совместно действовать при необходимости. К примеру, касательно аквилонцев.

Но смех скоро умолк. Положив руку на плечо сына, Мордек сказал:

— Ты поступил правильно, когда враг напал на тебя. Теперь остается надеяться на то, что аквилонцы — дрянные следопыты, как ты утверждаешь. Я тоже так думаю.

В ту минуту, произнося эти слова, кузнец очень сожалел, что их бог — Кром никогда не прислушивается к мольбам своих почитателей.

огда армия Аквилонии вступила на земли Киммерии, то натолкнулась на непроходимые леса. Не было никакой возможности обойти их, чтобы продвинуться дальше вглубь этой страны. Передовым отрядам приходилось прорубать топорами дорогу, зато колонны воинов получили свободный проход, и все гандеры и боссонцы были в пределах видимости друг друга.

Но сейчас Грант шел не по проторенной дороге, а по тропинке едва ли превышающей ширину его плеч. Он обеими руками сжимал копье, готовый в любой момент поразить того, кто может скрываться в гуще деревьев. За ним брел его родственник Валт, тоже вооруженный подобным образом, а чуть позади, шагал боссонец Бенно, держа наготове натянутый лук. Насколько сын Бимура знал — никаких других аквилонцев, кроме него и его товарищей не было в пределах мили, а то и двух.

— Хондрен! — громко выкрикивал он. Хондрен! Ты где? Ты меня слышишь? — потом, более тихо добавил: — Если мы найдем этого вонючего пса, то обязательно следует прочистить ему мозги, чтобы он больше не играл в такие игры ерундой и не заставлял людей заниматься разной ерундой.

— Неужели ты думаешь, что сможешь вбить ему в голову хоть каплю ума? — спросил мимоходом Валт и тут же принялся вторить кузену: — Хондрен! Где ты, паршивая собака?

— Кому — какая разница найдем мы его или нет? — подал голос Бенно и сплюнул под ноги. — Я терпеть не могу этого ублюдка, да и не только я один.

Грант даже пожалел о том, что Бенно не сказал — кто именно. Он сам также не слишком жаловал Хондрена и не знал никого, кто бы относился с симпатией к такой скотине. От Хондрена всегда приходилось ждать только одних неприятностей. Этот урод достал всех в лагере возле Датхила, а уж про саму деревню — и говорить нечего. Гандер думал, что теперь многие вздохнули свободно после того, как Хондрен пропал без вести.

— Видит Митра, мы не занимаемся поисками ради него, — сказал Валт. — Нам просто надо выяснить, что же все-таки с ним случилось. Если киммерийцы пробили ему башку, то следует наказать их, а то они решат, что мы мягкотелые.

— Что касается меня, то я бы еще и приплатил им, если б они его прикончили, — Бенно плюнул вновь.

— Все же, он был хорош в драке, — продолжал Грант (такого признания своих заслуг Хондрен никогда и не слышал). — Однако его нет уже трое суток. И за это время никому не удалось напасть на его след.

— Да, действительно подраться он был не прочь, — согласился Валт, но без явного восторга. — Любил это дело так, что сам всегда искал повода для драки.

— Если он собрался искать драки в этих местах, то просчитался, — хмыкнул Бенно. — Сейчас кто-то наверняка уже обгрызает его кости, — в голосе боссонца сквозило злорадство.

— Кто-то или что-то, — уточнил Валт. — Не советовал бы я варварам лакомиться его плотью.