Ущелье Эрвис, особенно сейчас, когда там бушуют вешние воды? Реатур пытался подобраться к этой задачке то с одной, то с другой стороны, но, хоть убей, не находил решения, как скармеры собираются перехитрить наводнение.

Но Хогрэм — Реатур был абсолютно уверен — тот знал, как. Это внушало хозяину владения страх.

Сара выпрямилась, поняв, что самка элока все равно увидела ее. Еще бы не увидеть, когда смотришь сразу во всех направлениях. К минервитянским животным было почти невозможно подобраться незаметно. Недолго думая, элочица сочла лучшим «сделать ноги».

Выполнить это оказалось не так-то просто. Самка настолько отяжелела от беременности, что сумела только вперевалку добраться до дальнего конца небольшого загона для скота. Сара поспешила к ней. Элочица вот-вот должна была почковаться и представляла из себя прекрасный объект для опыта по попытке остановки послеродового кровотечения.

Беглянка, увы, не догадывалась об этом. Сара казалась ей странным созданием, возможно хищным и уж наверняка опасным. Не видя путей к отступлению, испуганное животное попыталось броситься на Сару, норовя проткнуть ее одним из рогов, выступающих из туловища чуть пониже каждой верхней лапы.

Увернуться от рога не составило Саре большого труда, благо он был не слишком длинный: опытные скотоводы омало сумели вывести породу элоков, не обладающих такими внушительными рогами, как у их диких сородичей.

— Ну-ну, не волнуйся, милочка, — тихо промурлыкала Сара, будто разговаривая с земной лошадью, которую что-то напутало. Это, кажется, сработало: элочица решила, что небольшой атаки вполне достаточно для «сохранения репутации», и позволила человеку приблизиться, хотя и не отводила от него встревоженно напрягшихся четырех глазных стеблей.

Саре требовалось, чтобы животное хоть немного расслабилось, и она произнесла еще несколько ласковых фраз. Самка была намного ниже ее ростом, но гораздо толще; среди самцов-элоков попадались особи размером с корову. При этом внешне они больше всего походили на помесь осьминога и каракатицы.

Элочица вздрогнула, уклоняясь от чужой руки, — человеческое тепло ощущалось даже сквозь кожу перчатки и напугало ее. Лишь на третий раз она не отпрянула и позволила Саре погладить себя и прикоснуться к одной из набухших почек.

— Та-а-ак, — выдохнула Сара, убедившись, что кожа над выпуклостями начинает трескаться. Последние несколько дней ее мучило предчувствие, что «роды» у элочицы начнутся в самый неподходящий момент — ночью, например, когда она, Сара, будет спать сладким сном. К счастью, предчувствие не оправдалось.

Как и бедняжка Байал, самка элока по мере приближения почкования совсем присмирела. Казалось, она понимала, что это беспокойство — зуд, боль, очевидно причиняемая разрывом кожи, — последнее. Потом не нужно будет беспокоиться ни о чем.

Сам процесс почкования поначалу выглядел внешне безобидно, опять же как и у Байал. Просто разрывы над каждой почкой постепенно становились длиннее, только и всего. Зная, чем это закончится, Сара заранее подготовилась к кризису.

Еще на корабле она засунула по одной ватномарлевой подушечке в шесть носков и приклеила на каждый несколько полосок липкой ленты, чтобы во время почкования прикрепить тампоны к шерсти самки. Достав их из чемоданчика и положив на землю, Сара криво усмехнулась — от всех этих самодельных средств попахивало детскими играми в «дочки-матери».

— Никогда и представить себе не могла, что придется работать ветеринаром. — При звуке человечьего голоса самка шевельнулась. Саре же пришла на ум любопытная мысль: одна из причин, по которым животное подпустило чужака к себе, — тембр голоса: почти такой же, как у самцов-омало. А к ним элоки, разумеется, привыкли.

В разрывах уже показались шевелящиеся ножки отпочковавшихся детенышей, все еще прикрепленных к матери. Вскоре они стали видны целиком — каждый размером с небольшого терьера.

Спустя несколько секунд все шестеро упали на землю и тут же деловито поползли в разные стороны. Самка осталась стоять, совершенно безучастная к происходящему, и даже не попыталась боднуть Сару, когда та, упав на колени, принялась затыкать тампонами разверстые раны, из которых мощными струями била холодная минервитянская кровь.

За полминуты она насквозь пропитала Сарины куртку и штаны. Из двух разрывов, уже закрытых тампонами, теперь сочились лишь тоненькие красные ручейки. Сара вставила затычку в третий, с силой прижав полоски «скотча» к шкуре роженицы, чтобы они смогли выдержать мощный напор. Но протянув руку за четвертым тампоном, женщина поняла, что в нем уже нет никакой надобности. Глазные стебли и лапы элочицы враз обмякли, и она начала медленно оседать на землю. Ручьи крови, бьющие из неперекрытых трех отверстий, иссякли буквально на глазах. Самка свалилась замертво.

— О Господи. — В принципе, Сара и ожидала такого результата первой попытки, но это не спасло ее от чувства разочарования. Импровизированные повязки все же принесли какую-то пользу. Следовало прикрепить их оперативнее, и все. Можно сказать, что в целом операция почти удалась. Почти. Очередное свидетельство старого как мир медицинского анекдота: «Операция прошла удачно, но пациент скончался».

Сара взглянула на себя и ужаснулась — она выглядела так, будто отработала восьмичасовую дневную смену на местной скотобойне. Одежда насквозь пропиталась кровью, с рукавов на землю падали еще не свернувшиеся алые капли. Теоретически, спецткань должна была отталкивать влагу, но кто же мог предположить, что человека, одетого в одежду, сшитую из нее, словно окунут в бадью с кровью. Мысли о том, что в оснащение «Афины» не входила ни прачечная установка, ни химчистка, повергла Сару в еще большее уныние.

Она подобрала с земли чистые тампоны, затем, немного помедлив, вынула из ран самки и те, которые успела воткнуть. Запасы носков и ваты, как и всего остального, были на корабле весьма умеренны.

Собравшиеся в кучу элочата снова метнулись кто куда, когда Сара направилась к воротам загона. Видимо, инстинкт подсказал им, что от такого большого существа лучше держаться подальше.

Пара шустрых детенышей выскочила-таки за ворота, прежде чем Сара успела закрыть их. Проходивший мимо минервитянин после недолгой погони поймал одного из них, затем велел стоявшим поодаль нескольким самцам изловить другого. Пока те гонялись за элочонком, абориген, крепко держа своего пленника, подошел к Саре.