Брюсов оказался прав. Явно упрощая свою речь, Фральк принялся объяснять дальше:

— Ущелье Эрвис… эта сторона… вся… скармер. — Он встряхнул всеми шестью руками, будто охватывая ими округу. — Ущелье Эрвис… та сторона… омало.

— Боже мой, — пробормотал Толмасов, боясь признаться самому себе, что он понял минервитянина правильно. — Валера, кажется, я все понял. Он пытается сказать нам, что к востоку от каньона находится другая страна, а омало — это, видимо, населяющее ее враждебное племя. Так что нам следует десять раз подумать, прежде чем вооружать здешний народец.

— Я полагаю, Сергей Константинович, что вы должны проконсультироваться с Москвой, — сказал Брюсов.

Полковник поморщился. Брюсов готов был «консультироваться» с Москвой по любому поводу, вплоть до того, какую пару носков ему следует надевать утром.

— Боюсь, вы правы, — ответил Толмасов, неохотно кивнув. — Американцы-то скорее всего контактируют как раз с этими самыми омало. Представляю реакцию Кремля на наш военный конфликт с ними, пусть даже и вынужденный. Наши и так уже едва не вляпались в ядерную заваруху в Ливане.

— Надо как можно тщательнее подойти к изучению местной ситуации, — заметил Брюсов.

— Само собой.

— Будем уведомлять «Афину»?

— Пусть об этом тоже позаботится Москва. Правда, будь моя воля, я бы пока не стал.

Реатур привел в порядок Палату Почкований. Он всегда тяготился этой работой — неприятной и мрачной; потому и не поручал ее самкам. И еще потому, что они, в силу своей природы, просто-напросто не выполнили бы ее должным образом. Хозяин владения вынес труп Байал в большой зал, надеясь, что самки, почувствовав приближение ночи, уже разошлись по своим маленьким комнаткам и легли спать. Но он ошибся. Нумар и Ламра с визгом носились друг за другом, изредка сталкиваясь и падая. Заметив хозяина владения с его ношей, они притихли и подошли к нему.

— Это Байал, — сказала Нумар.

— Как грустно, — отозвалась Ламра без особой скорби, словно сожалея о разбитом горшке или о мертвом животном. Слишком юная, она не осознавала, что судьба Байал уготована и ей. Будто лишний раз подтверждая свою наивность, она обратилась к Реатуру: — Потрогай меня. Наверное, я скоро буду почковаться.

Пробежав пальцами по ее телу, он нащупал маленькие, пока еще едва заметные выпуклости и как можно нежнее ответил:

— Я тоже так думаю, Ламра.

— Хорошо! — воскликнула Ламра.

«Нет, — с грустью подумал Реатур, — она не понимает, что почкование убьет ее, лишит жизни». Печаль навалилась на Реатура тяжким грузом. Ни к одной из своих самок — ни в прошлом, ни в настоящем — не питал он такой любви, как к Ламре. Было в ней что-то свое, отличавшее ее от остальных. Что именно? Реатур так и не понял этого, но знал, что будет скучать по Ламре, когда она выполнит свое предназначение и уйдет во мрак. «Может, к тому времени в земли омало забредет странствующий менестрель, и я попрошу его за хорошую плату сложить памятную песнь в честь усопшей», — с надеждой подумал он.

Пока Реатур предавался грустным размышлениям, заскучавшая Нумар что есть силы толкнула Ламру тремя руками и вприпрыжку пустилась наутек. Издав пронзительный крик, настолько громкий, что наверняка разбудила половину спящих самок, Ламра бросилась ей вдогонку.

Реатур с телом Байал на руках вышел из зала и запер за собою дверь. Он уже почти дотащил труп до полей, когда встретил Энофа, возвращавшегося в замок от летающего дома человеков. «Наверняка опять замучили расспросами», — предположил Реатур. Если бы не отменная вежливость, с которой человеки задавали свои бесчисленные «зачем» и «почему», хозяин владения давно бы заподозрил в них скармерских шпионов.

Эноф вгляделся в темноту и, различив, ЧТО тащит Реатур, спросил:

— Не желаешь ли ты, чтобы я выполнил эту работу вместо тебя, отец клана?

— А? Нет, спасибо, Эноф. Слишком мало получают самки от жизни, и поэтому я стараюсь дать им все, что могу, и оказать им скромные почести хотя бы после смерти.

Эноф сжал и разжал пальцы одной из рук в знак согласия.

— Ты прав, отец клана. В моем жилище только две самки, и я обращаюсь с ними так хорошо, как только могу. Себе же на пользу — если не держишь их за животных, они веселы и довольны; тогда общаться с ними приятно.

— Полностью согласен с тобой, — сказал Реатур.

— Как себя чувствуют отпочковавшиеся? — поинтересовался Эноф.

— Самец довольно большой и выглядит крепышом. Самочки тоже вроде бы здоровенькие, — Реатур выпустил воздух из дыхательных пор. — Впрочем, время покажет.

Эноф понял, что имел в виду хозяин владения.

Многие отпочковавшиеся умирали очень рано. Если самцу удавалось прожить пять лет, он мог рассчитывать на долгую жизнь. Что касается самок, то добрая половина из них вообще не доживала до возраста почкования. А те, которые доживали… Тех ждала судьба Байал, независимо от того, насколько сильны и здоровы они были.

— И сколько теперь у тебя самцов? — спросил Эноф.

Реатуру пришлось считать на пальцах, но, даже закончив подсчет, он ответил не слишком уверенно:

— Ну, если учитывать последнего, думаю, мне не хватает еще троих, чтобы было четырежды по