четыре пластиковых чёрных магазина, по брезентовому ремню и по принадлежности.

— Откуда это у вас? — удивился я, показав новые «укороты», которые стали заметно длинней прежних «ксюх». — На вооружение же их вроде не принимали?

— Не принимали, — согласно кивнул старший прапорщик. — Но войсковые испытания проходили, а где испытывают? У нас и испытывают. Часть расстреляли начисто, так что нарезы вовсе стёрлись, а часть так и осталась, лежат себе на складе. Даже не трогали, их же с запасом завозили. У нас на них сейчас спрос так себе, люди к длинным привыкли. И даже запасных стволов в артмастерской к ним нет, а у вас самой мастерской не водится. Вот и поступила команда вам выдать.

— Возьми, убоже, что нам негоже? — съехидничал я.

— Примерно так, — не смущаясь, подтвердил старший прапор. — Да нормальный автомат, по меткости почти такой же, как длинный. Сам отстреливал.

А нам-то что? Прапор на сто процентов прав, у нас ведь артмастерской нет, где мы их чинить будем? Да и что их чинить, если надёжность у этой модели вроде как у молотка? Нам его гарантийного ресурса за глаза хватит, десять тысяч выстрелов — это ещё в жёстком режиме, если аккуратно, так намного больше. Зато планки под боковые прицелы на всех есть, а у нас всякой оптики хватает. Гармония! А если уж откровенно, то «сто пятый» в одном классе с американской М4 выступает, так что вполне полноценное оружие, разве что надёжностью переплёвывает её в сотни раз.

— А что с патронами? — спросил Лёха, уже закинувший пулемёт в машину и сиявший довольной лыбой.

— Патроны потом выдадим, другой бокс откроем, — ответил майор, после чего заглянул в бумажку. — Получите две тысячи к пулемёту, пятьсот «снайперских», пять ящиков к автомату, из них ящик семь шестьдесят два, и два цинка пистолетных. Доволен?

— Так точно, — кивнул я и спросил: — А парабеллумовских нет?

— А тебе зачем? — удивился Пантелеев, кинув взгляд на мой ПБ.

— «Грач» у меня ещё имеется, но патронов к нему совсем мало, — объяснил я.

Подполковник посмотрел на прапора. Тот кивнул:

— Дам несколько пачек, штук двести. Нормально? У нас их немного.

— Нормально? — переадресовал вопрос мне Пантелеев.

— Да отлично! — обрадовался я.

Хотя могли бы и побольше. Всего побольше и можно без хлеба. Но, с другой стороны, у нас ведь ещё от кантемировских военных осталось «семёрки» под две тысячи, а «пятёрки» так и вообще тысяч около шести. И тысяча с лишним пистолетных имеется — это очень много. И очень хорошо.

— А что с граником? — снова сбился я на актуальную тему.

— «Мухи» у нас остались, от былых времён, — ответил за Пантелеева майор. — Два десятка вам отвесим. Прямо сейчас.

— А у них срок хранения-то не вышел? — слегка возмутился я. — Им-то лет сто небось?

— Нет, не вышел, — решительно заявил майор. — И проверяли отстрелом несколько штук на днях. Никаких проблем не возникло, я лично отвечаю. И ручных гранат дадим в нормальном количестве.

— А, тогда ладно, — успокоился я. — Если и вправду в нормальном количестве.

По нашим потребностям, «Муха» как бы даже и не самый лучший вариант. Лёгкие они и в принципе всё, кроме танка, способны в расход вывести достаточно быстро. А противника на танках мы, если честно, особо и не ожидаем. Зато можно каждому по одной за спину повесить, даже лучше, чем специально гранатомётчика выделять.

В общем, чего грешить, не обидели нас. Три нормальных автомата, три укороченных, пулемёт. Патроны все, какие обещали. Гранаты. В ящиках, и «эфки» и РГД. Двадцать раскладных «Мух», которые мы загрузили в машину эдакой импровизированной вязанкой. Две тысячи патронов к пулемёту, патроны отдельно, ленты — отдельно. Выравниватель для лент тоже дали, старый-старый, но рабочий. И за то спасибо, они вечно в дефиците, сколько помню всю эту кухню.

А вот за остальное — спасибо отдельное. Ящик мин ОЗМ-72, «лягух» — шесть штук. Ещё шесть направленных «монок», пятидесятых, уложенных в ящик в брезентовых сумках. Ящик тротила, а в нём шестьдесят пять двухсотграммовых шашек и тридцать шашек по четыреста грамм. Десяток килограммовых брикетов пластита. Два мотка шнура ДШ-А (водостойкий ДШ-В не дали, жаба задавила). Два мотка огнепроводного ОША. Целая коробка детонаторов, всех типов, огневых, электрических, запалов и капсюлей-детонаторов, зажигательных трубок всех размеров, подрывные машинки. Допотопная КПМ-1 и целых шесть, по числу «монок», современных маленьких ПМ-4. Многое можно взорвать.

— Ну что, доволен-на? — спросил меня Пантелеев, когда всё полученное добро мы кое-как пристроили в УАЗе.

— Доволен. Должно хватить нам до места, — кивнул я. — И за место даже.

— Когда выдвигаться думаешь?

— Пока не знаю, — покачал я головой. — Будем смотреть по обстановке, когда всякая левая активность на дорогах стихнет.

— А чем пока заниматься планируешь? — начиная подводить разговор к своим интересам, спросил Пантелеев.

— Личный состав учить, технику готовить, — ответил я. — Подготовкой, одним словом. А что, есть что-то для нас?

— Есть, — кивнул он. — Во-первых, есть у меня намерение-на разведку в Москву послать. Хочешь пойти?

Признаться, вопрос меня огорошил. Что там можно в Москве разведывать, откуда почти ни одна машина уже не вырывалась? Это я у Пантелеева и спросил.

— Теперь как раз и время разведывать-на, — ответил тот. — Люди город покинули, а осталось там всего выше башки. Ценного имущества-на, важных объектов. Вот и разведаем-на, что уцелело и где, пока всё цело. А заодно хотим на твой институт глянуть, надо, чтобы ты показал.

Вот оно что… Разумно. Пустой город оставить исключительно мертвякам? Не годится. А ведь прорваться на броне туда труда не составит. И мертвяки помехой не будут, это как в сейфе на колёсах. Тем более что мародёры там и так вовсю орудуют, насколько я понимаю. Да и нам самим следует подумать о вылазках, если честно, а с предварительной разведкой, в безопасности бронетранспортёрного брюха, можно всё куда лучше организовать.

— И когда выход планируете? — уточнил я.

— Послезавтра в шесть утра. Пойдёшь?

— Обязательно.

— Договорились, — кивнул Пантелеев. — Завтра в восемь в инженерном классе жду на постановку задачи. Послушаешь-на, может быть, подскажешь что путное. А вообще, ещё вот что… — придержал он меня.

— Что?

— Хотим поразведать обстановку вокруг города. Посмотреть, чем народ дышит-на, о чём говорят и так далее. Ты ведь пытаешься свою «Паджеру» куда-то пристроить?

— Ну да… — чуть нахмурился я, не понимая окончательно, куда он клонит.

— А попробуй её на базаре-на сменять, — сказал Пантелеев. — Слышал о таком?

— За водохранилищем? — уточнил я. — Говорили что-то, но так, в общих чертах всё больше.

— Именно, — сказал подполковник. — Неожиданно быстро такая активность началась, хочется глянуть, что там и как.

— А почему мы? — удивился я. — Может, проще кому из разведки?

— Заняты все из разведки, — ответил Пантелеев. — Ребята вы серьёзные, но не военные, не поймёшь и кто-на на первый взгляд. К вам там с уважением-на должны, тем более вы с товаром. А вы нам потом скажете, что это такое и кто руководит такой коммерческой активностью-на в наше тяжкое время. Да и вообще, надо понимать начинать, что вокруг-на делается, что и хочу вам поручить пока. А то у меня ни людей, ни возможности этим всем заняться. А горючки дам, не вопрос.

— Хм… — чуть озадачился я. — Ну… можно, почему нет? Она нам всё равно никуда, так хоть пристроим.

— Во-во, — подтвердил Пантелеев. — А там что-то полезное на неё выменяете. Может быть. Ладно, пора мне. На постановке задачи жду.

Пантелеев сел в «Ниву» и отправился по своим делам, а мы погнали изрядно нагруженный УАЗ к гостинице. Там мобилизовали весь наш не слишком многочисленный личный состав, Шмель пригнал из парка «Садко», один из двух, от которого военные отказались и который мы решили превратить в собственный передвижной склад, после чего взялись за перегрузку и перераспределение нашего новообретённого имущества. Дело шло к выезду, надо было составлять штаты отряда, а заодно и штатное вооружение. Это не говоря о том, что я задумал насчёт наших гражданских. Та ещё проблема будет, я точно знаю, поэтому и оттягиваю все объяснения.

Сергеич взял на себя пулемёт. То, что он умеет с ним обращаться, как положено, он доказал ещё вчера, «потренировавшись» с местным ПКМ на стрельбище. Ни Лёха, ни я так не умели, так что вопрос с пулемётчиком был решён. Шмель же пообещал соорудить в местной мастерской под него нечто вроде турели, позволяющей устанавливать оружие на УАЗ — тоже нелишне будет. Кстати, Шмель с Лёхой в той же мастерской переделали мой помповик в обрез. Сняли с магазина экстендер, сократив его ёмкость до четырёх патронов, ствол спилили на такую же длину, и в результате я получил вполне компактное ружьё, которое можно подвешивать за спиной и носить в качестве второго ствола. И заряжать его даже не картечью, а дробью «два ноля», памятуя о том, что где-то ползают не только мёртвые люди, но и мёртвые же крысы, твари зловредные.

Кстати, тот же Шмель почему-то очень обрадовался наличию пластита. Эта неожиданная его радость меня заинтересовала, и я спросил, в чём её причина.

— Так пластит-то, елы-палы, мощней тротила раз в пять, кажись, — заявил Мишка.

— Это кто тебе сказал? — поразился я.

— Ну… все говорили, — немного растерялся он.

— А ты слушай больше, — решил я просветить бестолковую «мазуту». — Что такое пластит? Гексоген с пластификатором. Гексоген мощнее тротила на четверть, а содержание его в пластите — чуть больше трёх четвертей от массы вэ-вэ. Ну и считай сам.

— В смысле… баш на баш получается?

— Ага. Один в один почти что, тот же тротил. Экономишь только на том, что он плотнее прилегает к объекту взрывания, и всё. Ну и напихать его во что-то легче. Ну ты, войска, и темнота!

Я не отказал себе в удовольствии слегка навернуть Мишке кулаком в лоб.

— Погоди… А говорили, что гексоген, которым дома в Москве взорвали, слабее тротила, — даже не заметив моего удара, сказал Шмель.

— А кто сказал, что взорвали гексогеном? — возмутился я. — Вот люди, блин, плетут что хотят… Взрывали селитрой, гексоген, может быть, в качестве промежуточного детонатора использовали. У них с селитрой одно общее — и то, и другое порошок. Только ты найди такую кучу гексогена сначала, я его сам в глаза-то не видел никогда. Он в морские мины идёт и в бэ-че ракет.

Мишка сощурился:

— Погодь, врут, что ли?

— Нет. Добросовестно заблуждаются, так сказать. Журналист не тот, кто знает и говорит, а тот, кто может говорить о том, чего не знает. Они же сами рассказывали, чехи пленные, как где-то смешивали взрывчатку и насыпали в мешки. Значит, это аммиачная селитра была, в виде аммонита, динамола или аммонала.

— А как она? — заинтересовался Шмель.

— Вот она по бризантности действительно слабее. А по фугасности сильнее. Её всё больше гражданские используют, в земляных работах и так далее. Если дом разрушить, так то, что надо.

— Ты словами то не понтуйся тут… бризантность… фугасность… — заявил Шмель. — Скажи толком.