бомбоубежища. Но в любом случае, ее дом находился не на другом конце округа. Главное, словом, определить нужное направление.

В одной стороне, напрягая зрение, я различил редкое мелькание двигающихся огоньков, скорее всего это были осветительные фары автомобилей. Вероятно, именно там и пролегала 43 улица. Впрочем, выбора у меня не было, и я пошел на эти огоньки.

Примерно через полчаса я оказался у дома Клариссы, подойдя к его задней стороне, обращенной на пустырь. Какое-то время, прячась за мусорным баком, я разглядывал площадку перед домом и вслушивался в предутренние звуки. Но не обнаружил ничего примечательного, и ничто меня не насторожило. Большое неудобство доставляло лишь мое прикрытие — мусорный бак испускал омерзительный гниющий запах.

Я тихонько подкрался к входной двери — она оказалась приоткрытой. Странно, сейчас было не в обычае не затворять двери. Пришлось побороться с охватившими меня опасениями, прежде чем я осмелился переступить порог дома. (Действительно, не возвращаться же мне было обратно, в бомбоубежище, и не погибать там от голодной смерти.) Сначала требовалось убедиться, все ли в нем в порядке, и не стряслось ли с Клариссой несчастья. Стараясь производить как можно меньше шума, я проскользнул во внутренние покои дома, и постепенно обрел спокойствие и уверенность, ощутив его знакомую атмосферу. Из-за слабого освещения мне пришлось по памяти восстанавливать расположение комнат и, уже следуя этому, искать хозяйку. Мои шаги тонули в густом ворсе ковров.

«Только бы — думал я — Кларисса не приняла меня в потемках за грабителя и не стала защищаться подручными средствами. В особенности — своим зубоврачебным инструментом».

Внезапно повсюду в доме вспыхнул нестерпимо яркий свет. Я на мгновение ослеп и застыл на месте. Потом отскочил в сторону, прижался спиной к стене и увидел, что от входной двери по коридору ко мне приближалось трое: Артур, Шехнер и Лаэрт.

— Спокойно, Хэнк, не пугайся и не делай глупости — это мы, твои друзья, — произнес Артур, предостерегающе приподнимая руку. — Мы не желаем причинить тебе ничего дурного.

— Да-да, ничего дурного, — подтвердил Шехнер. Рядом с высоким, изыскано одетым Артуром, он чувствовал себя явно неловко, но изо всех сил старался выглядеть солиднее и представительнее.

Лаэрт, как собачонка, увивался перед ними обоими. Его распирало от восторга, вызванного важностью момента и своей ролью в нем.

— Что я вам говорил — он обязательно сюда явится, — повторял он, указывая на меня пальцем.

— Ну, говорил, говорил, — кивнул Шехнер.

— Где Кларисса? — хриплым голосом спросил я и отшагнул назад, за подставку с цветущим горшочным растением.

— Там, где ей и нужно, — поспешил с ответом Лаэрт.

Артур недовольно покосился на него и сказал:

— Не волнуйся, старина, с ней все хорошо.

— Скоро ты ее увидишь, — вставил Лаэрт.

— Помолчи ты, наконец, — рассердился Артур. — У тебя прямо словесное недержание.

— Цыц у меня тут, разболтался, — прикрикнул на Лаэрта Шехнер. — С твоей любовницей, Хэнк, ровным счетом ничего не случилось, она в надежном месте.

— Да не любовница она мне вовсе, — возразил я.

— Разумеется, что нет. Она просто твоя хорошая знакомая. Главное, ты не волнуйся, — сказал Артур, внимательно меня изучая.

— Что это за надежное место?

— После узнаешь.

Путь к входной двери мне преграждали трое и, судя по их поведению, пробиться сквозь их заслон мне не удастся. Я пожалел, что не взял с собой из оружейного ящика пистолет или гранату. Посмотрел бы я тогда сейчас на выражение их лиц. Правда, у меня был шанс убежать от них и без оружия. Пока они медлили, можно было заскочить в соседнюю комнату, запереться в ней изнутри, высадить оконную раму, выпрыгнуть во двор — и привет друзья! От людей Шехнера и институтских охранников, наверняка ожидавших возле дома, я бы тоже как-нибудь ушел. Весь вопрос, что делать дальше? Снова прятаться в бомбоубежище и ломать голову над тем, стоит ли начинать против них войну? Нет, спасибо, на это у меня не было ни сил, ни желания. Я слишком устал и проголодался.

Между тем они все теснее окружали меня, в руках у Артура, сверкнув, появился маленький шприц.

— Хэнк, дружище, ты болен, серьезно болен. Здесь у меня не ядовитое вещество. Честное слово, это обычное успокаивающее. Оно тебе сейчас просто необходимо, — говорил он и медленно двигался ко мне. — Ты сам не понимаешь, что можешь себе навредить.

Шехнер и Лаэрт, сочувственно кивая в такт его словам, готовились, если я вздумаю сопротивляться, схватить меня с обеих сторон.

— Не глупи, Хэнк, — сказал Шехнер.

— Точно, — поддакнул Лаэрт.

Я и не стал глупить, внезапно мною овладело полное безразличие к себе и к тому, что творилось вокруг. Отметил только, как умело воткнул иглу в вену на моей руке Артур.

Когда я открыл глаза, то, прежде всего, увидел Зину, сидящую на стуле возле моей постели. Лежал я не у себя дома, а в какой-то безликой удлиненной комнате, освещенной тусклым дневным светом.

— Хэнк, дорогой! Слава Богу, очнулся! Как твое самочувствие? У тебя ничего не болит? — склонившись ко мне, произнесла Зина, поцеловала меня в лоб и стерла согнутым пальцем бегущую по ее щеке слезинку. Она была бледной и осунувшейся, под глазами пролегали темные круги.

— Нормально я себя чувствую, — ответил я, едва ворочая языком. — Но попить бы — в горле все пересохло.

Придерживая ладонью мою голову за затылок, она попоила меня из стакана водой. Потом, всхлипывая, заговорила:

— Хэнк, ты заболел, но не очень опасно. Врач сказал, что у тебя от переутомления произошел нервный срыв. Помнишь, в последнее время ты часто жаловался на головные боли? Ну, и вот… Ничего, полежишь немного, отдохнешь, подлечишься и будешь в полном порядке. Я так переживала за тебя все эти дни. Но особенно в субботу, когда ты не вернулся с работы. Вместо этого взял и зачем-то забрался в центральное бомбоубежище. Спрашивается, чего ты там потерял?

— Были дела.

— Угу, дела. Я всю ночь не спала, столько людей перебудила — на ноги их поставила, — пожаловалась Зина.

— Где я?

— В специальной лечебнице. Между прочим, в нее не каждого еще кладут. Тебя помог устроить сюда Артур, твой товарищ, вы раньше вместе с ним работали. Изумительный человек, заботливый, внимательный, занимает высокий пост. Он обещал навестить тебя сегодня. Твой напарник Лаэрт тоже хотел придти, но я попросила, чтобы он пришел попозже. Ну, его, он со странностями.

— Ясно, — пробормотал я и попытался встать с постели. Но мое тело оказалось удивительно вялым и немощным, и мне удалось лишь чуть приподняться на локтях.

— Что ты, Хэнк! Тебе нельзя ходить, надо два-три дня полежать, — обеспокоено проговорила Зина. — Мне объяснили: тебе дали сильнодействующее лекарство, вызывающее общую слабость. Полежишь несколько дней, и она исчезнет.

— Зачем мне дали это лекарство? — буркнул я.

— Врачам виднее.

— Как дети?

— Хорошо. Скучают без тебя, спрашивают, когда ты выздоровеешь? Просили передать тебе привет. Я