шаги смокли позади. Они не отважились без фонарей преследовать меня. Воцарилась мертвая тишина. Действительно, чтобы избавиться от погони лучшего места нельзя было не найти. Даже имея карту и необходимое снаряжение, шансы отыскать меня здесь у них равнялись нулю.
Впрочем, и для меня двигаться в кромешной тьме представляло сложную задачу. Я то и дело спотыкался, поскальзывался и ударялся о невидимые препятствия. Поэтому, окончательно убедившись, что за мной нет погони, я зажег фонарик, который в самый последний момент успел захватить из машины.
Я свернул в боковое ответвление туннеля и направился в небольшой отсек, где мы с Лаэртом в начале недели ставили ловушки, туда, где он багром убил рыжую крысу. Кстати, и перед управляющим можно будет отчитаться за сегодняшний день — проверял, дескать, ловушки… Честное слово, ну и кретин! Какой управляющий?! Какие ловушки?! До чего же я был зациклен на своей работе. Здесь у меня вся жизнь шла прахом, рушился весь привычный мир, подручные Артура собирались меня схватить и упечь в закрытую лечебницу, а я думал о том, как отчитаться перед Камероном. Кому теперь все это нужно?!
Ладно, не стоило кипятиться, сначала следовало успокоиться и трезво оценить сложившуюся ситуацию.
Вздохнув, я опустился на деревянный ящик с оружием и повел лучом фонарика по бетонным стенам, поймал из мрака мощную чуть-чуть приотворенную дверь с многочисленными запорами, осветил на полу причудливые груды мусора, отыскал среди них свой багор, позабытый в прошлый раз.
Нет, насколько же проще было убегать от институтских охранников — убегать, и ни о чем не думать. А сейчас я был один, сам с собой — сидел в душном, затхлом подземелье. И впереди у меня была безысходность.
Положение, совсем как у моих предков. Они тоже сидели в бомбоубежище и не могли подняться наверх — страдали от неизвестности и ждали, когда стихнет ядерный кошмар. Но у них хотя бы была надежда, что со временем он прекратится, и они снова заживут полноценной жизнью. Была ли у меня эта надежда? Потом, мои предки не страдали от одиночества. Мне же не с кем даже перемолвиться словом. Собственно, у меня и наверху не было друзей. Только знакомые. И какие? Вымогатель Шехнер? Коварный Артур? Кусачий Лаэрт?
Но почему я раньше не догадывался обо всем происходящем? Все же было столь очевидным. Или стоило вообще ни о чем догадываться? Но они не оставили мне выбора.
Мимо часто пробегали крысы — нет, точнее сказать, величественно проплывали. Здешние крысы и прежде не отличались пугливостью, а сейчас и вовсе воспринимали меня не более как пустое место. Наверное, чувствовали, что сейчас я был для них совсем не опасен. Парадоксальная история. Люди-крысы загнали меня, профессионального крысолова, в логово к настоящим крысам. Хотя радушного приема я у них не встретил, но и на мою свободу они не покушались.
Но те, там наверху, ошибались. Не для того природа тысячелетиями создавала людей, чтобы они могли исчезнуть в одночасье. Ничего, мы еще повоюем. Рано нас еще всех отправлять в резервацию — в закрытую лечебницу. Я, например, этого не желал. Уверен, что меня поддержат многие. В том числе и нынешние обитатели закрытой лечебницы. Посмотрим, как поведут себя люди-крысы — ведь до этого никто им не оказывал сопротивления. Тем более что у меня есть оружие. Я сидел на ящике с оружием. Прекрасный козырь — к тому же о нем никто не знал. К крысолову, вооруженному автоматом, пистолетом и гранатами, все сразу проникнутся уважением.
Значит, наверху у выхода из бомбоубежища меня стерегут, скажем, охранника два. Убрать их не составит большого труда. Выстрел, другой — и все. Спрятать трупы охранников в бомбоубежище и воспользоваться их автомобилем. Если придет смена, то решит, что ребятам надоело торчать на улице, и они поехали прокатиться. Тем временем я отправлюсь в лечебницу. С больничным персоналом справиться будет легко, хотя и хлопотно. Но главное — убедить пациентов встать на мою сторону. Рассказать, что ждет всех их в ближайшем будущем. Наверняка некоторые пойдут за мной. Что потом? Потом следует разоружить людей Шехнера, отстранить от дел управляющего и разобраться с институтом Артура. Причем самым жестким образом. И, считай, округ в наших руках. Останется только заменить администрацию. Да и то не всю. Многим будет достаточно объяснить новые правила игры. Например, тот же Камерон и Шехнер будут их соблюдать. Дальше — посмотрим.
Теперь было нужно набраться решимости и мужества — подняться с ящика, достать из него оружие и приняться за осуществление своего плана. Ну, смелее!
Но я не поднялся, даже не шелохнулся.
Замечательно все это выстроилось у меня в голове. Застрелить, уговорить, захватить — и, пожалуйста, дело в шляпе, округ в моей власти. Если больничные пациенты меня не поймут или не захотят понять? Зачем? У них вроде бы все есть — еда, крыша над головой, медицинское наблюдение. Но если вдруг поймут и возьмутся за оружие? Вот заварится каша. Может пролиться столько крови, что страшно было и подумать!
Еще такой момент. В нашем разговоре Артур сказал, почему те, другие, принимали меня за одного из своих. Помимо всего прочего, это то, о чем я догадывался, но боялся сам себе признаться. Что он имел в виду? Кажется, я знаю. Зина, Мак, Жак и Лика — тоже из их породы. Эх, Артур, Артур.
Нет, по-моему, они не похожи на этих, других. Так ли? Не стоит обманываться — кое-что в них было. Да и сам я, кто такой? Ведь дедушка и бабушка моей матери, в отличие от дедушки и бабушки моего отца, пробыли также недолго в бомбоубежище после окончания войны. И с кем же я тогда собираюсь сражаться? Со своей женой? Со своими детьми? С самим собой?
Однако я уже долго здесь сидел. И вроде бы никто не потрудился взяться за мои поиски. Я совсем утратил чувство времени. Интересно, сколько сейчас его набежало? Мои старые наручные часы показывали четыре. Но чего: ночи или дня? И какого числа? Нет, давно следовало купить себе новые часы, а то по этим ничего толком не узнаешь. Или, еще лучше, выменять их у Шехнера на те же консервы.
Кстати, неплохо было бы и перекусить. Последний раз я ел легкий завтрак дома. В этом плане нашим предкам в бомбоубежище было гораздо проще — от продуктовых запасов у них ломились склады. Нет, следовало что-то предпринять — не торчать же мне здесь до скончания века и не слизывать от голода оружейную смазку с автоматов.
Следовало бы с кем-нибудь посоветоваться. Только с кем тут посоветуешься? Кроме как с крысами, не с кем. Да и там, наверху, тоже. Разве лишь с Клариссой? Она говорила, что ее предки долго просидели в бомбоубежище, и на нее нападал больной крысиным синдромом. Наконец, она лежала в закрытой лечебнице. Хорошо было бы увидеться с Клариссой в ее доме, ввести в курс событий, а заодно и перекусить.
Но проблема, как выйти отсюда. Наверняка у входа в бомбоубежище дежурят институтские охранники, и незаметно мимо них не проскользнуть. Конечно, существуют запасные выходы, но разве их найдешь в этих бетонных лабиринтах. Хотя зачем искать? В моем отсеке была мощная стальная дверь с овальными краями, а двери ради красоты не вешают — она должна была куда-то вести. К тому же она уже была чуть-чуть приоткрыта.
Я осторожно, словно боясь напугать блуждающие от моего фонарика по стенам тени, приблизился к ней. В прошлый раз я уже пытался ее открыть, но безрезультатно. Поэтому я не надеялся на скорый успех, но все же толкнул дверь несколько раз дверь плечом — она, естественно, не поддалась. Можно было воспользоваться гранатой из ящика с оружием. Но лучше не стоило этого делать — при моем опыте обращения с гранатами я бы скорее навредил сам себе, чем причинил малейшей урон двери. Не оставалось ничего другого как приналечь на нее всей спиной. После моих нечеловеческих усилий она сдвинулась, приоткрывшись еще на несколько сантиметров. В образовавшуюся щель я сунул острие багра. Используя его в качестве рычага, сумел отворить дверь ровно настолько, что сумел втиснуться в появившийся проем.
Я попал в глубокий колодец, из которого наверх вела вертикальная лестница. Вскарабкавшись по ней и сдвинув тяжелый люк, я вылез на поверхность. Передо мной расстилался необъятный пустырь, припудренный сероватым снежком. Низко над землей висела белесая дымка. Судя по всему, занималось ранее утро.
Я посмотрел по сторонам, пытаясь определить, куда мне следовало идти. Оранжевый дом Клариссы находился на 43 улице, совсем недалеко от ворот центрального бомбоубежища. Но ворота и колодец, из которого я только что вылез, были не одно и то же. До того отсека мне пришлось поплутать по туннелям
