Кажется, это называется – как уж на сковороде?..

14 июля Банных явился к следователю и в «деле архаровцев» опять наступила тишина…

А вот с противниками Банных и Бердникова закон управлялся с куда большей энергией: 6 сентября Сергею Михайлову было предъявлено обвинение, а 10 декабря в Горно-Алтайске уже начался над ним суд. Обвиняли Михайлова по трем статьям – клевета, оскорбление представителя власти и возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение человеческого достоинства.

Первое судебное заседание по «делу архаровцев» назначено было на 30 декабря – будто специально, чтобы оно не состоялось. Оно и не состоялось – никто из обвиняемых не приехал. Следующее заседание назначили на 13 января. Однако срок давности, по статье «Незаконная охота» составляющий два года, истекал 9 января. Исход дела был ясен – сидеть эти ребята точно не будут. Но оставалась еще надежда, что хотя бы судимость на них будет – какой-никакой, а урок. Когда же в апреле (!) суд, наконец, начался, ни на что, кроме как на урок, надеяться уже не приходилось.

– По большому счету уже неважно, кто стрелял, – сказал мне Алексей Вайсман, сотрудник Фонда дикой природы, комментируя начало процесса. – Сроки давности по 258 статье – два года, и они же истекли. Никто никого не осудит. Важно другое: суд начался, он установит факт преступления, совершенного должностными лицами по предварительному сговору и повлекшего за собой смерть людей. Это важно само по себе. До сих пор никто и нигде в России не был назван за такие вещи преступником. И если это произойдет хотя бы посмертно, будет очень правильный прецедент.

Согласно обвинительному заключению, инициатором охоты выступил Александр Косопкин (явно со слов Банных). Он же, как явствовало из обвинительного заключения, принимал прямое участие в охоте: вместе с главным горно-алтайским природоохранителем Виктором Кайминым и московским гостем Сергеем Ливишиным сидел в засаде, на которую вертолет нагонял группу архаров. Понятно, что и эти подробности были выявлены самым нехитрым оперативным методом – со слов все того же Банных.

При этом, сам Банных на процессе отсутствовал – за него в Кош-Агаче отдувался адвокат. Не приехал и Белинский. В зал суда явился только Капранов. Даже журналистов до Кош-Агача добралось минимум – РИА «Новости» и «Коммерсант».

Суд выглядел если и не комедией, то уж точно лирической оперой: отсутствие подсудимых сводило к минимуму возможности судебного следствия. Да еще и обвинитель Евгений Морозов явно спутал свои функции с адвокатскими: во время прений 15 апреля он предложил осудить каждого из уцелевших охотников к году лишения свободы, но от наказания освободить за истечением срока давности.

Сама по себе «диспозиция» статьи «Незаконная охота» существенно сужает количество возможных претензий к подсудимым, особенно к Банных. За бортом остается масса интересных вещей: кто оформлял охоту документально? Кто фрахтовал вертолет и кто за него платил? Охота – это и правда стрелял или не стрелял. Ну может Банных и в самом деле не стрелял. Но без него этой охоты точно не было бы – а значит, семь человек остались бы в живых. Возможно, куда более подходящей квалификацией «дела архаровцев» было бы «причинение смерти по неосторожности» (а для того же Колбина подошла бы статья «Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей), но додуматься до этого можно было только, имея настоящее желание наказать виновных. А желания не было.

23 мая судья Лубеницкий огласил свое решение: вина не доказана, обвиняемые полностью оправданы. Закон при этом разговаривал в общем-то сам с собой: в зале, кроме судьи, был еще обвинитель и только один из защитников. Прокурор Морозов сразу после окончания заявил, что непременно опротестует решение судьи и не сплоховал – опротестовал.

– Когда дело возобновили, была иллюзия, что суд отважится если не на срок, то хотя бы на признание того, что имела место браконьерская охота… – сказал мне Алексей Вайсман, сотрудник Всемирного фонда дикой природы. – Но, похоже, закон в этой истории никого не волновал, а тянулось все так долго лишь потому, что кто-то нацелился отобрать у Банных бизнес. Но Банных устоял и даже укрепился.

После того как стало известно решение Кош-Агачского суда, один из моих товарищей сказал: «Это подтверждение того, что мы живем в ЗАО «Россия», но мы не акционеры». И не возразишь.

В опубликованном еще в июне 2009 года, в самый пик «дела архаровцев», нашем с Андреем Красиковым (собкор «Известий» из Новосибирска) материале «Нечеловек с ружьем» мы писали не только о том, как это бывает, но и пытались понять – почему? Зачем?

«Незаконная охота – это целый клубок проблем, в котором сама охота скорее не причина, а следствие. Стреляют ведь не с голодухи, да и вертолеты нанимают не на последние гроши. Кураж, ощущение власти, сознание безнаказанности – это с одной стороны. И полный прогиб закона и общества – с другой. (…) Незаконная охота делает явной феодальную суть нашего общества. Внизу – простой народ, «крестьяне», чем бы они по нынешним временам ни занимались. Над ними – «дружина», которая служит «князю» и оттого считает себя выше закона – князь ведь сам закон. Суд, прокуратура, милиция, охотоведы при такой схеме оказываются «довесками», невостребованными рудиментами цивилизации, к которой мы когда-то стремились. Большинство судейских, прокурорских, милицейских работников стремится попасть в «дружину», всячески проявляя лояльность «князю» – местному начальству».

Фактуру мы собрали – закачаешься. Вот, например, история про то, как 17 февраля 2006 года в Республике Алтай охотники прямо в берлоге расстреляли медведицу и двух годовалых медвежат. Способ охоты был простой: сунули ружья в берлогу и палили прямо в морды. Медвежатники были «не абы кто» – председатель Барнаульской городской Думы Сергей Краснов и депутат БГД Игорь Кислицын. Последний, кстати, незадолго до ЧП рассказывал в одном барнаульском журнале, что «моя философия на охоте – не просто убить, а добыть красиво, с дальнего расстояния».

Прокуратура РА в этом случае проявила расторопность, которой ей так не хватало в «деле архаровцев»: и дело по части второй статьи 258 УК ПФ (незаконная охота, причинившая крупный ущерб, произведенная группой лиц по предварительному сговору) было возбуждено, и улики собраны. Еще бы – охотники-то «не свои».

В Барнауле ожидали показательной порки Краснова – и как спикера городской Думы, и как видного члена «Единой России». Ходили даже слухи о том, что «ЕР» намерена публично исключить Краснова из своих рядов. Однако бури тогда не получилось: и следствие шло без энтузиазма, и общественность не зажглась. Разве что барнаульские журналисты присудили Краснову премию в номинации «Политическое самоубийство года». Однако за призами – картиной «Мишки в сосновом лесу» и конфетами «Три медведя» – Краснов не пришел. Да и политического самоубийства не вышло: кресло свое Краснов потерял намного позже и вполне благообразно – по истечении срока работы тогдашнего состава гордумы. В общем, все, кроме медведей, отделались легким испугом.

Немудрено, что урока не понял никто – да и был ли урок-то? 4 декабря 2007 года в Алтайском крае на территории Шелковнического лесничества послышалась стрельба. Когда на место прибыли охотоведы, нашли только шкуры и внутренности лосей. Пять животных, в числе которых была беременная лосиха, были расстреляны не особо скрывавшимися «большими людьми». Первое время назывались даже фамилии и разные подробности, но теперь – молчок.

Когда «Известия» попытались узнать хотя бы предположения, лесничий Шелковнического лесничества Юрий Оксин сказал много слов, из которых для печати годилась только фраза: «В милиции я про это много раз рассказывал, а толку-то…»

Охотоведы, егеря и лесничие прямо говорят, что ловить на браконьерстве разных начальников – себе дороже. В 2003 году в Республике Алтай егерь Владимир Янтыев поймал республиканских чиновников на незаконной охоте на сибирского козерога – у охотников не было лицензий. История получила широкую