машина с Саней. Который, заказав тройную порцию вареников с картошкой, капустой и потрошками, подтвердил снятое наблюдение и намекнул на чистку от жучков в квартире. Посмеиваясь, парень отчитался перед Леной за сваренный для Даньки ужин.

— Никита, я хочу вернуться домой, в свою квартиру. — Тут же заявила она Кушниру.

— Зачем? — сразу же насупился тот. — Тебе что плохо со мной?

— Глупости не сочиняй. Я уши заткну.

— Ты просто трусишь, не умея жить с мужиком в одном доме.

— Я?! С чего ты взял. Придумщик. Заезжаем за моим скарбом, и отвезёшь меня в моё гнёздышко. Не дуйся — это тоже не твоя квартира. В чужих людях я жить не могу. Не девочка глупая. Порядка и спокойствия хочу. К тому же надо заняться вот этими документами. — Тряхнула она папку.

— Ладно, поехали, — покладисто кивнул он.

Квартира была прибрана, бельё постирано и разложено по своим местам. Поработала домработница. — Поняла она. Лена собирала сумку с какой-то дрожью внутри. Скучала по своему кабинету, обставленному по её вкусу и пропитанному запахом её работы. Домой зашла волнуясь. Такое чувство, как будто уезжала куда-то надолго и вот вернулась. Молчком обошла все комнаты. Смахнув слезу, пошла разбирать вещи, оставленные Никитой в спальне. Тот не мешал. Тут же нашёл себе дело на кухне, занявшись ужином. Найдя сбоку в сумке чужой пакет, покрутив его и заглянув вовнутрь, она, шустренько побежала на его поиски. Никита, с засученными на тонком свитере рукавами, чистил картошку.

— Это твоё? — потрепала она пакетом под его носом.

— Дай тапочки, — не моргнув глазом, попросил он. — И сними с меня свитер.

— Снимай уж и джинсы. Переодевайся в домашний костюм, раз принёс.

— У меня грязные руки, проделай процедуру замены гардеробчика сама. Там ещё пакет с трусами и носками. Положи к себе на полку.

— Ты соображаешь, что делаешь?

— А что я делаю?

— Не прикидывайся, а Данька?

— Он взрослый мужик.

— Ни за что.

— Тогда я сделаю так, что он ни о чём не догадается.

— Как?

— Поремонтирую ему компьютер и он сам оставит меня ночевать. Устроюсь в большой комнате на кресле или лучше в твоём кабинете. Главное войти в доверие, а потом уж под любым надуманным предлогом я останусь.

— Но, чтоб подвергнуться ремонту, технике надо сначала сломаться.

— Сломаем. Проблему мне тоже нашла. Сейчас дочищу и посмотрю, что там можно намудрить. Скорее всего, над виндовсом покуражусь.

— Тебе лишь бы мудрить, а если он нас поймает?

— Ну с чего такой печали случиться, он что приходит к тебе ночью в спальню?

— Да вроде нет.

— Вот и не гони коней. Случиться будем по ходу выкручиваться. И хватит в конце то концов об этом. Ты давно взрослая девочка и имеешь право на свою личную жизнь. И так полжизни в него вколотила. Принеси, подай, отряхни, подними. Домусолишься с ним, ещё и девку приведёт, на твою шею посадит. Вдвоём оседлают, свесив ножки, поплёвывать с твоих плеч будут.

— Делай, как знаешь, только страшилками меня не дави. Кстати, выкручиваться будешь сам.

— Это другой разговор.

Никита не только после чистки картошки до прихода Даньки успел испортить компьютер, но и съездить в гастроном за продуктами. Так что когда он вернулся Данька с нетерпением, ждал его у двери.

— Где тебя носит у меня проблемы, идём скорее. — Съедаемый нетерпением перехватил он его.

Но Никита был невозмутим. Подумав и потянув время, он объявил:

— Не скачи, дай с пакетами разберусь.

'О, придумал!' — именно это было написано на его лице.

— Кинь, мамуля сама осилит, — ухватил он его за локоть.

Но Никита, отцепив пальцы, не спешил бежать.

— Так без напора, иди вперёд я догоню.

Кушнир, занеся пакеты в кухню, и переглянувшись с тут же отвернувшейся поскорее от 'греха подальше' Леной, пообещал заняться им беспременно, но только после ужина. Данька повозмущался, но настаивать не посмел. С Никитой упорством стену не пробьёшь. Если уж он сказал со своего не сдвинет.

— Ты чего не на работе, в охранника переквалифицировался? — поддел он его в отмеску.

— Выходной. Ешь не болтай.

— Мать классно выглядит. Твоя работа, сама бы она ни за что не решилась так круто имидж поменять?!

— Производственная необходимость, — посмотрев на залившуюся краской Лену, отшутился Кушнир. Тебе не нравится или против?

— Да что ты! Потрясающе! Ей больше 30 не дашь!

— Вот только не надо ля-ля. Оставьте моё возрастное прошлое в покое. Я как раз считаю, что лучшее время для женщины наступает после того, как выросли дети, и она обрела вновь свободу. Она никому ничем не обязана и может вновь, располагая всем своим временем заниматься только собой. Что так недоверчиво смотришь? — повернулась она к сыну.

— Неужели ж, мамуля, тебе не жалко, что сгинула в никуда молодость?

— Жалко ли мне, что ушла молодость? Да ни чуть. Совсем нет. Если хочешь, любимый сынуля знать, я наслаждаюсь своим возрастом!

— Это ты мать чересчур хватила. Какая жизнь после 30. Старость. А бабы вообще клушами становятся.

Не завестись просто не возможно, может кто-то и устоял бы, она нет. Сейчас она ему расскажет…

— Ошибаешься. Я считаю, что лучшее время в жизни наступает как раз после 30, а до этого человек учится только жизни и нащупывает пути к ней. Вот спроси Никиту, он чувствует себя старым и отжившим?

— Ха, Никита?! Никита перец! Ты по себе скажи. Разве ты не старуха и тебе сейчас лучше чем скажем в 20 или 25?

Кушнир, заметив неприкрытую досаду Лены, рассмеялся, легонько шлёпнув его по загривку.

— Котлета с палочкой, допивай сок и пошли ковыряться в твоём больном месте.

— Вот всегда так, лишь бы рот заткнуть, а разве я не прав. Какая там жизнь после тридцати…

— Об этом ты нам расскажешь через десять лет, и мы с матерью тебя послушаем. Поднимайся, не забудь сказать спасибо и топай.

Они ушли. Прошла досада от разговора, а Лена смотрела и смотрела в проём двери. Долгову дела не было до сына. Деньги дал и на долге завязал. А Никита постоянно возится с пареньком. Неплохой мальчишка, только как бы умудриться и завязать ему на языке бантик. Лена, с трудом справляясь с досадой после болтовни любимого отпрыска, счистила остатки пищи с тарелок в мусорное ведро. Ещё раз подумала, что хорошо бы накопить на свой дом с пёсиком, тогда не пришлось бы выбрасывать продукты. В голову лезла всякая дребедень, намыленная тарелка чуть не выскользнула из рук. С появлением Никиты вся её сонная и вяло текущая жизнь, круто изменилась. Может не стоит ей так-то уж паниковать, а принимать всё как есть и пользоваться? Впервые пожалела вот прямо сейчас, после слов Даньки об ушедшей безвозвратно молодости, а ведь раньше в голову такое не могло прийти. Расправившись с посудой и с кухней и заглянув на восторженные вопли мужиков в комнату Даньки. 'Одному 20 второму 33, а у компьютера разницы никакой'. Отправилась в кабинет работать. Но перекладывая листы в красной папке, она почему-то думала совершено о другом. Делая первые шаги в непривычном ей деле написания книг, и так резко меняя профессию, она тешила себя надеждой, что когда-нибудь она напишет непременно что-то стоящее. Понятно, что второго Толстого уже не будет никогда, но изменяющемуся времени это и не надо. Только хорошая книжница из неё всё же может получиться. Она как — то не очень давно читала, разгромную статью одного критика, который с яростью рассказывал читателям о том, что нынешние писатели не творят эпохальных, общественно значимых произведений, а благополучно и ускоренными темпами строчат модные любовные романы и детективы. А с чего им взяться — то: значимым и эпохальным при наличии такой никчёмной жизни. Возможно, это сама жизнь, приобретя иммунитет, защищается именно лёгкостью от того дерьма в которое мы её ввалили. Согласна в одном: 'после некоторых писателей мало принять ванну, надо пройти дезинфекцию души'. Хотя, что ей переживать по поводу писателей, когда она себя считает всего лишь сочинителем.