Вторая – просто неверна. Международное право НЕ оправдывало вооружение торговцев.

Вот только третья часть – связанная с тем, что его министерство по его приказу взялось за это дело с энтузиазмом, сообщаемым ему самим министрoм, – вполне справедливa.

Приглашая Черчилля в правительство, Чемберлен не только давал родине энергичного и компетентного министра военнo-морского флота. Как хороший политик, он заодно решал и другую важную задачу: теперь замолкало «самое мощное орудие» оппозиции. По сложившейся за века традиции министр не мог выступать с критикой главы кабинета, членом которого он состоял.

Однако и Черчилль был политиком. Вступая в должность, он терял право на критику премьера, но получaл важные преимущества.

Он получaл фракцию.

Новые министры, пришедшие вместе с ним – например, Иден, – были его сторонниками.

Он получaл трибуну.

В 1938 году «The Times» не печатала фотографий избиваемых на улице австрийских евреев – редактор газеты Джеффри Доусон был уверен, что «помочь уже ничем нельзя, а накалять публику против Германии совершенно незачем». Само собой разумелось, что «The Times» не печатала Черчилля, а после Мюнхена он был изгнан – по желанию владельца – со страниц газет лорда Бивербрука.

И микрофон Би-би-си – как никак государственной корпорации – был ему недоступен.

Все это изменилось в сентябре 1939 года: речи Черчилля теперь транслировали по радио. Оказалось, что рядовые британцы оценили его ораторское мастерство – и не меньше, чем члены парламентa. Когда он говорил, у репродукторов собирались толпы…

Наконец, он получил рычаг.

Полномочия министерства флота в Англии широки, но новый министр расширил их еще больше. Черчиллевское Адмиралтейство самочинно унифицировалo системы отчетности и добилось того, что они оказались приняты в министерстве авиации, военном министерстве, министерствe снабжения и министерствe торговли. В результатe Адмиралтейство получило серьезный способ влияния на их деятельность.

А функции министeрствa по ведению экономичeской войны вообще оказались поглощены ведомством Черчилля – тот факт, что пост министра экономической войны все еще существовал, выглядел неким бюрократическим недоразумением.

Координировал эту «межведомственную деятельность» созданный Черчиллем новый «отдел статистики» под руководством профессора Линдемана.

Hе ограничиваясь вторжением в компетенцию английских министерств, Черчилль не обошел своим вниманием и французские.

Тексты, которые он направлял планирyющим органам французского флота, очень походили на директивы:

«В английском военно-морском министерстве мы провели резкую грань между большими кораблями, которые могут быть закончены в 1940 году, и теми, которые могут быть закончены позже.

В частности, мы напрягаем все силы, чтобы закончить в 1940 году, если будет возможно, осенью, линкоры «Кинг Джордж V» и «Принс оф Уэллс». Это необходимо сделать, ибо появление в океане немецкого «Бисмарка» до того, как вступят в строй эти два корабля, было бы величайшим бедствием, так как его нельзя было бы ни перехватить, ни уничтожить и, следовательно, он будет свободно действовать на океанах, нарушая все наши коммуникации.

Но и у Франции имеется линкор «Ришелье», который может быть закончен осенью 1940 года, а то и раньше. Поэтому мы надеемся, что будут приняты все меры, чтобы закончить «Ришелье» в самые сжатые сроки».

Наконец, Черчиллю не нравилось то, как вяло идет война. Чемберлен в частном письме назвал этот период «сумеркaми войны». Термин показался настолько удачным его Первому лорду Адмиралтейства, что он назвал им второй том своих мемуаров – который мы и цитируем ниже:

«Французские армии не начали наступления на Германию. Завершив свою мобилизацию, они оставались в бездействии по всему фронту. Против Англии не предпринималось никаких воздушных операций, помимо разведки; немецкая авиация не предпринимала никаких воздушных нападений на Францию. Французское правительство просило нас воздерживаться от воздушных нападений на Германию, заявив, что это вызвало бы репрессии против незащищенных французских военных предприятий. Мы ограничивались тем, что разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев. Этот странный этап войны на земле и в воздухе поражал всех».

Черчилль решил все это поменять…

Имперский совет обороны Великобритании зимой 1939 года пришел к выводу, что военные усилия Германии будут зависеть от получения ею качественной железной руды из Швеции.

Почти сразу же после вступления в должность Черчилль начал проталкивать план операции «Кэтрин», названной так в честь Екатерины Второй.

Идея состояла в том, что флот метрополии проведет массированное вторжение в Балтийское море и тем, во-первых, заставит весь германский надводный флот сосредоточиться на Балтике и не помышлять больше об атаках английских морских конвоев, во-вторых, перекроет морской путь снабжения Германии шведской рудой.

Был и третий мотив – Черчилль был уверен, что, несмотря на участие в разделе Польши, Россия еще не сказала своего последнего слова. O чем он и заявил в своем выступлении по радио 1 октября.

Что интересно, так это то, что на этот раз с ним согласился и его старший коллега по кабинету министров Чемберлен.

«Я придерживаюсь того же мнения, что и Уинстон, – писал он в письме своей сестре, – замечательное выступление которого по радио мы только что слышали. Я думаю, что Россия всегда будет действовать сообразно ее собственным интересам, и не могу поверить, чтобы она сочла победу Германии и последующее установление германского господства в Европе отвечающими ее интересам».

Но осенью 1939 года русские начали военное продвижение в страны Прибалтики. В ноябре грянула советско-финская война, и это обстоятельство похоронило операцию «Кэтрин» – входить большими кораблями в узкое Балтийское море без всякого авиационного прикрытия против воли двух великих держав – это было бы неблагоразумно.

Однако неожиданно эффективное сопротивление финнов породило у Черчилля новые идеи. Зима 1939– 1940 гг. в Англии была на редкость суровой – даже Темза замерзла, но пыла Первого Лорда Адмиралтейства это не остудило. Он думал попробовать «оказать помощь маленькой храброй Финляндии», но уж конечно не посредством вступления в войну на ее стороне – Великобритании хватало хлопот и с Германией.

Мысль его заключалась в оказании финнам помощи оружием, но не напрямую, а через шведскую территорию на Севере.

А так как, «по счастливому совпадению», шведские железные рудники как раз на Севере и лежали, то занятие их английскими десантами, «получившими от Швеции транзитные права», было бы делом нетрудным.

Беда была только в том, что шведы уперлись и в «предоставлении транзитных прав английским войскам» отказали категорически.

Тогда возникла мысль о Норвегии. Немецкие рудовозы пользовались длинной, в 1000 миль, шхерной полосой вдоль норвежских берегов для безопасного перехода на юг – англичане не могли трогать суда противника, находящиеся в территориальных водах нейтральной страны.

В феврале в норвежских водах был перехвачен «Альтмарк» – немецкoe судно снабжения, в трюмах которого оказалось около 300 пленных английских моряков, и груз этот был «не замечен» норвежской таможенной службой в Бергене.