будет господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной…». С процитированным пассажем перекликался пункт шестнадцатый: «Все постановления съездов Коммунистического Интернационала, как и постановления его Исполнительного комитета, обязательны для всех партий, входящих в Коммунистический Интернационал. Коммунистический Интернационал, действующий в обстановке обостреннейшей гражданской войны, должен быть построен гораздо более централизованно, чем это было во II Интернационале».
Жесткие организационные принципы, помноженные на финансовую зависимость, грозили превратить компартии в заложников односторонних решений Кремля — опасность, становившаяся с каждым годом все более явной и напрямую отражавшая силу влияния каждой компартии в стране. В то же время благодаря изначально высокому авторитету большевиков среди их сторонников было немало тех, кто с подозрительностью воспринимал любые попытки критического осмысления полученных из Москвы директив.
Несмотря на солидные денежные инъекции и лихорадочную активность, Исполком Коминтерна сумел «обратить в коммунистическую веру» лишь меньшую часть шедших за социалистами рабочих, еще меньше удалось «перековать» анархо-синдикалистов. Из всех европейских стран только в Германии, Франции и Чехословакии образованные коммунистические партии смогли обеспечить себе массовую базу.
Кремлевские стратеги пытались разыграть и «восточную карту». Однако, прекрасно понимая, что азиатов мало интересуют собственно коммунистические идеи, большевики выдвинули на первый план лозунги антиколониальной, национально-освободительной борьбы. Знаковым событием в этом плане стал Съезд народов Востока, организованный Исполкомом Коминтерна в Баку 1–8 сентября 1920 года. В его работе участвовал 1891 делегат (из них 1273 коммуниста) от 29 народностей. Позже была образована Антиимпериалистическая лига.
Стремлением размежеваться до конца объясняется создание Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна), чей первый конгресс прошел в Москве 3—19 июля 1921 года. Наряду с Профинтерном были организованы Международный крестьянский совет (Крестьянский интернационал), Спортинтерн, Международная организация помощи революционерам (МОПР), Международная организация рабочей помощи, Международное объединение революционных писателей и ряд других организаций, нацеленных на вычленение под эгидой Коминтерна из общественно активной части трудящихся «революционного авангарда». В развернувшейся борьбе на уничтожение коммунисты не оставляли ни пяди пространства для компромисса!
Однако вскоре после перехода большевиков к новой экономической политике в стратегии Коминтерна наметились изменения. Осознание В. И. Лениным необходимости уступок рыночным отношениям в России во многом проистекало из констатации слабости революционной волны на Западе и, следовательно, необходимости политического диалога. С этой мыслью, однако, не желала мириться влиятельная группа «леваков», среди которых выделялся бывший нарком иностранных, а затем военных дел Венгерской советской республики Бела Кун, сочинивший «теорию наступления». Под его нажимом ЦК КП Германии во главе с Эрнстом Ройтером (псевдоним Фрисланд) без особых колебаний приняло решение начать немедленную подготовку антиправительственной акции, способной «заставить массы прийти в движение»[8]. Воспользовавшись приказом обер-президента Саксонии Отто Герзинга о введении полиции на предприятия округа Галле-Мерзебург, а также объявлением осадного положения в Гамбурге, коммунисты попытались развернуть широкомасштабные действия, призвав 24 марта 1921 года к общегерманской забастовке. Будучи совершенно неподготовленным, движение осталось локальным и 1 апреля заглохло.
Несмотря на мартовское фиаско, теория Б. Куна продолжала импонировать многим коммунистам, включая Председателя ИККИ Григория Зиновьева и члена Малого бюро ИККИ Николая Бухарина. Неопределенность в расстановке сил вела к осторожности в формулировках подготовительных материалов очередного конгресса III Интернационала.
«Наш Конгресс еще раз наметит более подробную и конкретно ясную и четкую линию, рассчитанную и на более быстрый, и на более затяжной темп пролетарской революции, если окажется, что она пойдет по этому менее желательному для нас пути…»[9], — говорилось в письме ИККИ «К III Всемирному конгрессу КИ». Более четко мысль об отсрочке мировой революции была сформулирована в выступлениях В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого на конгрессе.
«…B международном положении нашей республики, — отмечал 5 июля в своем докладе В. И. Ленин, — политически приходится считаться с тем фактом, что теперь бесспорно наступило известное равновесие сил, которые вели между собой открытую борьбу, с оружием в руках, за господство того или другого руководящего класса, — равновесие между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом, с одной стороны, и Советской Россией — с другой… Когда мы начинали, в свое время, международную революцию, мы делали это не из убеждения, что можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию… Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна… Развитие международной революции, которую мы предсказывали, идет вперед. Но это поступательное движение не такое прямолинейное, как мы ожидали. С первого взгляда ясно, что в других капиталистических странах после заключения мира, как бы плох он ни был, вызвать революцию не удалось, хотя революционные симптомы, как мы знаем, были очень значительны и многочисленны, — даже гораздо значительнее и многочисленнее, чем мы думали»[10].
Центральным событием конгресса стало обсуждение написанных Л. Троцким тезисов о тактике. Сама постановка этого вопроса говорила о намечаемой «смене вех». Был сформулирован новый лозунг «К массам», понимаемый как завоевание широких масс пролетариата идеями коммунизма, и, как следствие, признана необходимость выдвижения переходных требований.
Последовали и организационные меры: Б. Куна, которого В. И. Ленин подверг жесткой критике, хотя и переизбрали членом Малого бюро ИККИ, однако отправили работать на Урал, подсластив пилюлю введением в состав Президиума ВЦИК. Оттуда опальный коминтерновский сановник вернулся лишь в 1923 году.
Провозглашенный на III Конгрессе лозунг завоевания масс заставил руководство Коминтерна и РКП (б) по-новому взглянуть на взаимоотношения с европейской социал-демократией. Опыт работы свидетельствовал об усилении в рабочем классе стремления к единству действий. Ответной реакцией стала тактика «единого рабочего фронта», которую еще в феврале 1921 года предложил член Президиума ИККИ Карл Радек[11] и которая после дискуссии в большевистском руководстве (оппонентами выступали те же Г. Зиновьев и Н. Бухарин) была опубликована в виде тезисов Исйолкома Коминтерна.
Парадоксально, но решение скорректировать политический курс Коминтерна в сторону большего реализма обосновывалось фантастическим утверждением об обострении мирового хозяйственного кризиса и о новом этапе полевения пролетариата: «Если еще полгода тому назад можно было с известным правом говорить о некоем общем поправении рабочих масс в Европе и Америке, то в настоящее время можно безусловно констатировать, напротив, начало полевения»[12]. С другой стороны, отмечалось, что «под влиянием все усиливающегося натиска капитала среди рабочих пробудилось стихийное, буквально неудержимое стремление к единству, идущее параллельно с постепенным ростом доверия широких масс рабочих к коммунистам». Поскольку «вера в реформизм надломлена», каждое серьезное массовое выступление, «начавшись даже только с частичных лозунгов, неизбежно будет выдвигать на очередь более общие и коренные вопросы революции». В этой обстановке коммунисты, идя навстречу желаниям масс и добиваясь единства действий пролетариата, могли, по мнению руководства Коминтерна, не бояться стать заложниками социал-реформистской политики. В конце документа подчеркивалось, что «под единым рабочим фронтом следует разуметь единство всех рабочих, желающих бороться против капитализма — стало быть, и рабочих, идущих еще за анархистами, синдикалистами и т. п.».
1 января 1922 года ИККИ обратился с призывом «К пролетариям всех стран за единый пролетарский фронт», в котором речь шла уже не о революции, а о борьбе всех пролетарских сил, «включая христианские или либеральные профсоюзы», за мир и улучшение жизненных условий.
Изменение тактики Коминтерна сделало возможным начать подготовку конференции трех
