сортируя в Марцелловом кабинете чешую всех двадцати четырех видов мгымбров, включая тропический летающий. Чешуи у Марцелла было много, два тугих мешочка: как мне пояснили, ее прислал КОВЕН для бестиологических и алхимических практикумов. В моем случае — и для боевых: вспомнив, что каждый труд должен быть оплачен, я без зазрения совести сперла четыре чешуйки мгымбра черного складчатого и шестнадцать — мгымбра оранжевого дальноплюйного. Марцеллу все одно не пригодится, а мне как раз наоборот. Чешуя мгымбров этих двух разновидностей отлично поглощает некоторые боевые чары.
В три часа пополудни я вернулась в комнату. Читать не хотелось, уроки давно уже были сделаны, от скуки я едва не лезла на стенку. Прочувствовав мое настроение, элементаль притащила откуда-то целую кипу красочных журналов, на все лады расхваливающих разные магические прибамбасы — от боевых амулетов до скляночек «для наилучшего хранения гламурии». Еще пару часов я скоротала за просмотром всех этих каталогов; потом в комнате образовалась Полин, вернувшаяся, как выяснилось, от кого-то из многочисленных столичных родственников. Алхимичка старательно закатывала глазки, объясняя, сколь высокое положение занимал этот родственник в лыкоморской вертикали власти, но я не особенно-то и поверила. Будь этот родственник хоть сколько-нибудь значимым лицом, драгоценностей на Полин было бы килограмма на полтора больше.
Едва девица поняла, что именно я листаю, как вся столичная родня мигом была позабыта. Не сумев отнять у меня непрочитанные журналы, она клещом вцепилась в просмотренные; элементаль, довольная таким успехом, пообещала свести Полин со знахаркой-распространительницей и даже выговорить ей специальную скидку — как подруге хозяйки. Алхимичка умиленно кивала и выписывала на клочок пергамента четырехзначные номера, крупными циферками подписанные рядом с рисунками.
Снаружи быстро темнело, начался ветер. Мы зажгли свечи; в комнате разом сделалось уютнее и теплее. Острую иглу Солнечного шпиля то и дело окутывало золотое свечение, — кажется, там практиковали старшекурсники, не то погодники, не то телепаты. Тамошний магический фон здорово подходил и тем и другим: пару недель назад, когда звезды одинаково улыбались с небес обоим факультетам, магистры едва не подрались, выясняя, кто проведет занятие в Башне первым. «Здоровая конкуренция», как выразился экономически подкованный Хельги, усугублялась еще и тем, что места в Башне было мало, его едва-едва хватало на несколько групп, спешно объединенных для такого исключительного случая.
Полин задернула занавески, шуганула меня с насиженного подоконника. Я без возражений пересела на кровать: за полгода с лишним я уже успела уяснить, что алхимичка испытывает какую-то странную боязнь темноты. В принципе против ночных прогулок под луной она не имела ровным счетом ничего, зато смотреть в ночную мглу, быстро сгущающуюся за окном…
Что же, у каждого свои тараканы. А учитывая, что у меня их и вовсе целый инсектарий…
Было скучно, тепло и сытно — верная элементаль, извернувшись, притащила с кухни целую кастрюльку гречневой каши. Полин, уже не скрываясь, зевала во весь рот. Я пока сдерживалась, за что и была обругана «вредным ночным хищником». Оснований для этого, кстати, было не так уж и много: спать мне хотелось все больше и больше, я держалась исключительно на вредности и желании досадить Полин.
Но все имеет свои пределы. Даже моя вредность — хотя, думается мне, бестиологу было бы сложно в это поверить. Завтра меня ждало целых два практикума — общая магия, а потом боевые чары. Кроме того, завтра ожидался Эгмонт, который наверняка захочет наверстать все пропущенное в тройном размере. Невыспавшиеся студенты имели мало шансов дожить до вечера.
Полин давно уже сопела в обе дырочки. Я закрыла последний каталог, аккуратно сложила их все в стопочку возле кровати. Выпила воды прямо из кувшина, выглянула за окно: с кончика шпиля как раз сорвался огромный розовый шар, взорвавшийся множеством искр.
Спать, Яльга. Все. Надо спать.
— Спокойной ночи, — сонно буркнула элементаль из глубины двери.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
Сны снились мне едва ли не каждую ночь — цветные и яркие, полные движения, погонь, схваток и интриг. Иногда я видела кошмары, иногда — сны смутно любовного содержания, иногда и вовсе не могла вспомнить, что именно мне снилось этой ночью. Но если вспоминала и рассказывала Полин, алхимичка вслух завидовала, потому что ей самой сны снились очень редко. А уж такие приключенческие — и вовсе нечасто.
Но такого странного сна мне прежде не снилось.
…Я стояла посреди большого зала, освещенного сотнями магических свечей. За стрельчатыми окнами стояла вечерняя темнота; я могла ошибаться, но темнота определенно была зимняя, ибо в любое другое время года вечерние сумерки выглядят гораздо более прозрачными. Подойдя к ближайшему окну, я обозрела до боли знакомый внутренний двор; двор этот, да еще то, что воздух в зале чуть подрагивал от творившихся внутри чар, подсказали мне, что я нахожусь в стенах родной Академии Магических Искусств.
«Вот оно, образование, — философски подумалось мне. — И во сне от него никуда не убежишь!..»
Прикинув положение окон, я поняла, что нахожусь, скорее всего, в Малом зале, одной стеной примыкающем к Церемониальному. Здесь было шумно, людно, эльфно и немножко гномно: в зале находилось адептов, наверное, с сотню, все веселые и одетые по-праздничному. То и дело в воздухе взрывалась очередная иллюзия; прикинув уровень таковых, я поняла, что все адепты учатся на последнем, выпускном курсе. На вид большинство были моими ровесниками, из чего я сделала вывод: раньше на первый курс принимали не двадцати, а максимум четырнадцати лет от роду.
Похоже было на то, что все они ждут чего-то официального, серьезного и радостного одновременно; судя же по тому, что снаружи стояла зима, этим официальным, серьезным и так далее должно было быть торжественное вручение дипломов об окончании учебы. Во всех учебных заведениях, курируемых лично батюшкой царем, выпускной вечер отмечали в последний день зимы. Что уж поделать, больше всего наше лыкоморское величество любило именно это время. Поэтому дипломы вручались зимой, а летом после всех экзаменов и уже далеко не так торжественно выдавали скромные «приложения», в каковых и указывались истинные оценки.
Во всех моих снах мне полагалось что-то делать. Бежать, искать, отбиваться, целовать или спасать — никогда прежде мне не приходилось стоять сусликом посреди комнаты и честно пытаться понять, чего мне, собственно, надо. Мысли были удивительно четкие, как будто я размышляла не во сне, а наяву; я уже испугалась, что не сплю, когда вдруг почувствовала под ребрами знакомое тягучей ощущение. Мне надо было… мне надо было кого-то найти. Кого? Я не знала точно.
Адептов был полон зал; я осторожно прошла вперед, проскальзывая между людьми. Никто не пытался пройти меня насквозь, тела были теплыми, и кто-то весьма ощутимо заехал мне локтем под ложечку, но я отчетливо понимала, что мы существуем в разных плоскостях, как скрещивающиеся прямые. И у нас нет и не может быть никакой точки пересечения.
Неожиданно меня чуть толкнуло изнутри, и я остановилась, приглядываясь к окружающим. Что, где-то здесь находится тот, кто мне нужен? Вроде нет… я скользила взглядом по адептам и адепткам, и вскоре мягкий толчок повторился. Ага…
Прямо напротив меня стоял молодой маг под руку с темноволосой девушкой. Девушка была вампиршей — это опознавалось буквально на раз, по бровям весьма специфической формы. Ни у кого из здешних уроженок человеческого происхождения я не видела бровей, практически идеально повторявших заезженную метафору о полумесяцах. У вампиров-мужчин, кстати, тоже таких не попадалось; судя по всему, столь оригинальная внешность была уделом исключительно их женщин. Интересное лицо, кстати…
