— Правила сегодняшнего турнира таковы, — начала некромантка. Она говорила очень четко, но тон у нее был холодный, а лицо, обрамленное светлыми локонами, напоминало мне морду мраморного льва. — Для первых курсов задание упрощено. У вас будет всего лишь один тур, в ходе которого вам придется составить и произнести речь на одну из заданных тем.
— А сколько всего их будет? — спросил кто-то с места. Кажется, это был тот курсант, который пришел вторым и общался потом с моей соседкой.
— Вы увидите, — отрезала алхимичка. — Еще вопросы есть?
Я собралась с духом и подняла руку. Некромантка смотрела мимо меня, как будто не замечая рыжей адептки за первой партой.
— Да, девушка, — среагировала наконец магичка с челкой. — У вас вопрос?
— Да… а вопросы ораторам задавать можно?
Магичка вопросительно глянула на Вирру Джорджовну.
— Можно, — поджала та губы. — Не более трех вопросов по теме речи каждому из ораторов. В дискуссию не вступать, все поняли?
Аудитория откликнулась нестройным хором.
— Отлично, — сухо сказала некромантка. — Можете начинать.
— Прошу прощения, — почтительно вмешалась магичка с челкой. — Ведь мы еще не провели жеребьевку! В каком порядке они будут выступать?
Вирра Джорджовна задумалась на несколько секунд, а после царственно махнула унизанной кольцами ручкой:
— Приступайте! — велела она, занимая кресло, предназначенное для председателя жюри.
Магичка в юбке похлопала в ладоши, привлекая наше внимание.
— Вот, — сказала она, указывая на первую парту у стены. Там в беспорядке лежали квадратные кусочки пергамента. — Подходите и тяните свой номер. После скажете его мне.
Мы с Полин переглянулись, и я поднялась на ноги, просочившись в щель между скамейкой и партой. Народ тоже начал вставать с мест; задвигались парты, застучали каблуки, и тишина на несколько минут уступила место деловитому шуму. Подойдя к столу, я несколько секунд пыталась понять, какой квадратик мне больше нравится, и еще пару мгновений размышляла о том, когда мне лучше выступать — ближе к началу или ближе к концу. Народ тем временем разбирал номерки; сообразив, что скоро мне придется выбирать из одного одно, я уцепила тот клочок, что лежал ко мне ближе, и перевернула его нужной стороной. Там была написана крупная цифра «5». Значит, пятая… ладно, не так уж плохо…
Рассевшись обратно по местам, мы назвали свои номера, и магичка в юбке прошлась по рядам, раздавая нам маленькие карточки. Начала она от двери, так что ко мне подошла в последнюю очередь; я взяла карточку, поблагодарила и начала читать список тем.
Было их целых десять штук, и все довольно интересные. Я быстро пробежала их глазами; шестая называлась «Свобода и вседозволенность», и я мигом вспомнила, как морщил нос на эту тему магистр по магриту. «Тренировочная тема, одна из самых простых…» Ну уж нет, я, Яльга Ясица, не хожу проторенными путями! Если уж прокладывать тропу, то только свою.
Что у нас имеется дальше?
«Гений и злодейство несовместимы»… ага, несовместимы, Т'ари аунд Велленсдар так от несовместимости и помер… «Жизнь и творчество Кар Амза — гения лыкоморской историографии»… «Поспорить с судьбой»… «Мрыс вам, а не споры, сказала судьба, подкладывая эльфу даму пик»…[4] Так, а вот это уже интереснее!
Я машинально постучала отросшим ногтем по теме номер девять. «Короли уходят, а народы остаются». Интересная фраза — особенно интересная тем, что понять ее можно двояко! И вот он, первый смысл, лежащий на поверхности, — власть недолговечна, и не стоит за нее цепляться. Наверняка мои главные конкуренты — те, кому тоже понравится эта тема, — увидят в ней только этот слой. Хотя… в конце концов, магичка с челкой права и в этом кабинете наверняка собрались равные. Но все равно — вот второй смысл, понятный лишь тому, кто в свое время хоть немножко читал про драконов. Правитель уходит, но государство его остается; а вот то,
Я посмотрела в окно — зимнее солнце просвечивало сквозь морозные разводы. В голове у меня было на удивление ясно; слова с готовностью складывались в мысли, и вскоре я уже поняла, как именно будет начинаться моя речь.
Я окунула перо в чернила, стряхнула с отточенного кончика тяжелую черную каплю и не торопясь вывела на верхнем листе формулировку своей темы.
Двадцати минут, отведенных на написание речи, мне хватило с лихвой. Текст написался, что называется, на одном дыхании; я почти не правила его, спеша записать мысли, одна за другой возникающие у меня в голове. Возникали они на удивление последовательно, вытекая друг из друга донельзя логично, и от меня, по сути дела, требовалось только занести их на пергамент.
Перечитав текст — вслух, еле слышно, просто чтобы понять, как именно оно прозвучит, — я исправила несколько слов, заменив их на чуть более точные. Подумала с пару секунд, не переборщила ли я с аргументами; да нет, синонимов среди них вроде не было, у страха глаза велики.
Вспомнив уроки боевой магии, я зажмурилась и расслабилась, стараясь дышать максимально ровно и глубоко. Дыхание почему-то частило: я нервничала, хотя и отказывалась себе в этом признаться. Ага, и пальцы что-то трясутся… Так, Яльга, это не дело, быстренько берем себя в руки!
Из распахнутой двери доносились какие-то осторожные звуки: мимо проходили адепты, которым уже наверняка сообщили о важном ковенском мероприятии и о том, что будет с нарушителями порядка. Мне вдруг стало очень обидно, потому что Хельги и Генри, вкупе с Келлайном, Снорри, Келефином и Куругормом, сейчас наверняка сидят на какой-нибудь лекции (отсюда казавшейся мне верхом блаженства) и думать не думают о чести школы, о силе риторики и о собственных дрожащих пальцах. И о том, есть ли у меня в речи хотя бы кусочек того, что называется гордыми словами «риторический канон».
Полин, высунув кончик языка, просматривала написанное. Длинноволосая девица партой дальше сидела, сильно сутулясь, и дописывала свой текст. Обмундированный студент номер два чесал в затылке, явно пытаясь сочинить своей речи подходящий зачин. Адепт, сидевший сразу за ним, поправлял съехавшие на нос очки и, как-то странно передергивая шеей, опять углублялся в речь.
Словом, все сидели и работали, одна только я уже закончила и теперь совершенно не знала, чем заняться. Возможно, от этого в голове и появлялись всевозможные депрессивные мысли: на некромантической олимпиаде я не думала ни о чем подобном, ведь тогда событие шло за событием, практически без перерыва. А сейчас… солнце просачивалось через голубоватые узоры, я рисовала на полях сначала цветочек, потом стебелек, потом листики и горшок…
— Заканчиваем, — наконец приказала Вирра Джорджовна, и адепты стали ускоренно завершать труды. Я поставила последнюю закорючку, украшавшую собой горшок, и подняла глаза на судей.
— Вызывать мы вас будем по списку. — Магичка с челкой постучала длинными ногтями по пергаментному листу. — Вы станете выходить вот сюда, к доске, и рассказывать свой текст. Лучше рассказывать, чем читать, — но, принимая во внимание, что времени у вас было немного, за чтение баллы мы снимать не будем. Так… я все сказала?
— Про вопросы уточни, — тихо напомнила ей вторая.
— Верно, вопросы… Вопросов всего можно будет задавать три каждому оратору, и спрашивать нужно, если вы чего-то не поняли. То есть уточнять, а не дискутировать. Дискуссий нам здесь открывать не надо, на старших курсах наспоритесь. Всем все ясно?.. Тогда поехали. Первым будет выступать… та-ак, кто здесь у нас… ах да, Эжени Лендрэ!
Я вежливо поаплодировала; кажется, получилось довольно заразительно, потому что многие подхватили.
Длинноволосая девица, сидевшая за Полин, прошла к доске, на ходу заправляя за ухо русую прядь.
— Добрый день, — сообщила она, поудобнее перехватывая свои листочки и обводя аудиторию взглядом. — Моя тема «Свобода и вседозволенность». Я…
— Подождите, — перебила ее магичка в юбке. — Назовите ваше учебное учреждение, факультет и
