Входить было страшно, но надо. Я замешкалась перед дверью еще на несколько секунд, пытаясь справиться с неожиданным, ничем не оправданным страхом; потом взяла себя в руки, постучалась и, не дожидаясь ответа, растворила дверь.

Внутри обнаружилась достаточно обширная комната, освещенная утренним солнцем. У самой близкой ко мне стены висела доска, темно-коричневая и прямо-таки девственно-чистая. Возле нее стоял учительский стол. Дальше, метрах в двух, начинались парты, за которыми сидело человек двадцать адептов, синхронно повернувших ко мне лица.

Я замялась, немного смутившись от такого внимания.

— Не стойте на пороге, студентка, — холодно приказал мне подозрительно знакомый голос. — Дурная примета. Почти такая же дурная, как опоздание в первый учебный день.

Это был давешний некромант. Он, как легко догадаться, сидел за уже помянутым учительским столом. «Что-то здесь не вырисовывается», — беспокойно подумала я. На двери кабинета лыкоморским языком было написано «Боевая магия»; по лицу же магистра было сразу видно, что не кем иным, как штатным темным магом, он быть попросту не может.

— Э-э… — выдавила я из себя, пытаясь сообразить, как бы это потактичнее узнать, не ошиблась ли я кабинетом. — А я… а вы…

Магистр повернул ко мне голову, встряхнув ею при этом так, будто он хотел отбросить с лица мешающие волосы. Совершенно бесполезное движение: с правой стороны у него имелось что-то вроде челки — широкая прядь, обрезанная на пару сантиметров ниже виска. Длина была выбрана самая неудачная: слишком маленькая, чтобы челку можно было заправить за ухо, но достаточно большая, чтобы волосы лезли в глаза. Похоже, обрезано было недавно, — по крайней мере, настолько, что некромант еще не успел отвыкнуть от когда-то полезного движения.

— Заходите, студентка, — тоном, исключающим всякую возможность другого решения, приказал он. — И учтите, что повторять это в третий раз я не стану.

Я сочла за лучшее заткнуться и решительно перешагнула порог. Взгляд моментально нашарил среди адептов знакомое лицо: вчерашний вампир Хельги тоже узнал меня, клыкасто улыбнулся и помахал рукой.

Как назло, все парты были заняты — кроме первой, самой близкой к столу некроманта. Я в принципе даже догадывалась почему. Но выбора не было, и я села на пустую скамейку, повесив сумку на специальный металлический крючок.

— Итак, продолжим с того места, на котором остановились. Меня зовут Эгмонт Рихтер. — Некромант взмахнул левой рукой, и на доске проявилось его имя, каковое я быстренько записала. — Я магистр боевой магии и декан вашего факультета. — («Ешкин кот!» — подумала я, и, судя по лицам, не только я.) — Многие из вас, насколько мне известно, стремились попасть именно сюда. Исходя из этого, я рассчитываю на то, что вы готовы приложить определенные усилия для достижения… хм… некоторых высот. Рассчитываю также и на то, что вам известны условия, на которых вы здесь оказались. Работа, работа и еще раз работа. Помните о том, что никого я сюда не приглашал. На место каждого из вас претендует длинная очередь кандидатов. Достанет одной ошибки, чтобы это место оказалось вакантным.

Класс молчал. Я покосилась на Хельги — тот сосредоточенно внимал.

— Боевая магия, — Рихтер встал и обошел стол, становясь к нам лицом, — одна из сложнейших отраслей магического искусства. Для того чтобы освоить ее в полной мере, мало иметь некоторые способности. Прежде всего боевая магия — это упрямство, воля и, повторюсь, работа. А также определенная дерзость, способность оригинально мыслить и умение найти свой собственный выход из сложившейся ситуации.

Я уважительно приподняла бровь. Ценю наглость и хороших ораторов. Не сказав о себе ни слова, маг тем не менее ухитрился заручиться уважением аудитории: ведь, добившись в своем предмете таких высот, он просто обязан был обладать всеми вышеперечисленными свойствами, причем иными даже в высшей степени.

Ну да. Попробуй такого не зауважай — сразу по потолку размажет.

— Мне хорошо известно, что каждый из вас жаждет именно практики. Смею вас разочаровать: практики у вас пока не будет. Будет теория, и в больших количествах. Если кто-то чем-то недоволен — я с радостью подпишу разрешение на перевод к алхимикам или телепатам.

«Не дождетесь», — с неприязнью подумала я.

— Впрочем, опыт подсказывает, что, когда теория наконец закончится, очень многим придется об этом пожалеть… Да, и еще: я никого не вынуждаю ходить на мои лекции. Равно как и конспектировать их. Но предупреждаю, что принимать у вас экзамены буду именно я.

Я представила себе экзамены в его исполнении и содрогнулась.

— И последнее. Вот это очень рекомендую записать и — для самых забывчивых — обвести в рамочку, чтобы после ко мне не было никаких претензий. Итак. Доступ адептов в личные лаборатории преподавателей строго запрещен. За безопасность своей лаборатории я ничуть не опасаюсь, но предупреждаю сразу: тому, кого поймаю на попытке взлома, достанется по заслугам. Надо сказать, что это я говорю каждый год, и все равно всякий раз отыскивается очередной герой, жаждущий неприятностей. Не думаю, что ваш курс сделается исключением из правила, но считаю своим долгом предупредить: неприятности будут настолько крупными, насколько мне хватит воображения. Меня все поняли? Все, значит. Отлично. Я запомню…

«Интересно, чего это он там такое прячет?» — мгновенно подумалось мне. Должно быть, что-то серьезное, ибо если не так, то к чему подобная строгость? На что хватит воображения… хм… Не сомневаюсь, что фантазия у него богатая!

— На этом вступление заканчивается. Итак, тема первая. — Он еще раз дернул левой ладонью, и доску покрыли многочисленные символы. — «Боевая магия и равновесие стихий».

Я торопливо окунула перо в чернила и записала тему. Подумала и подчеркнула ее волнистой чертой.

Через пятнадцать минут у меня уже было написано почти что семь с половиной страниц. Эгмонт — то бишь конечно же магистр Рихтер! — говорил достаточно медленно, для того чтобы успевать записывать, но достаточно быстро, чтобы не успевать отвлекаться. Перо мое скрипело по бумаге, пару раз я все-таки посадила кляксу, но в общем получалось неплохо. Тем более неплохо, если учесть, что последний раз я держала перо в руках то ли восемь, то ли девять лет тому назад.

В классе, к слову сказать, стояла мертвая тишина. Не считая скрипа перьев, разумеется.

Записывая, я то и дело косилась на магистра. Дело в том, что я пыталась сопоставить три имевшихся у меня в наличии картинки: первую я почувствовала вчера, испытав премерзостное чувство дежавю, вторая сложилась вчера же, но на основе чуть более свежих впечатлений, а третья… третья складывалась прямо сейчас, на первом уроке.

Я сидела недалеко от доски и потому смогла подробно рассмотреть лицо мага. Достаточно подробно, чтобы понять: мне оно не нравится. Совершенно не нравится. Несмотря на весь донельзя эпатажный вид. Вообще, Рихтер выглядел каким-то… неправильным, то ли больным, то ли что. Кожа у него шелушилась, точно обветренная; тонкие губы были покрыты трещинами, а глаза — раскосые, кстати, почти как у меня, — очень нехорошо блестели. Глаза эти мне не понравились особенно — у хорошего человека они так блестеть не станут.

Определенно у нас с Полин были совершенно разные вкусы.

Он был одет в черное, и мне невольно еще раз вспомнились некроманты с ярмарочных лубков. В кабинете было тепло, но куртка его была застегнута наглухо, а на руках я заметила перчатки — тоже черные, кажется кожаные, и без пальцев, как у эльфийских мечников. Удобно для воина — так в ладони не проскальзывает рукоять, — но боевому магу редко приходится действовать мечом.

— Герцог Ривендейл, — мягко сказал магистр, отрывая меня от размышлений, — повторите, пожалуйста, мою последнюю фразу.

Я обернулась, вспомнив рекомендацию Полин. Герцог Ривендейл… кажется, Генри, а может быть, и не так. Красивый темноволосый вампир, сидевший на третьей парте, даже не брал в руки пера. Хельги смотрел на него с откровенной неприязнью, тот вообще его не замечал, и я невольно удивилась таким братским чувствам. Раньше мне доводилось слышать, что вампиры — достаточно дружная раса.