комфортно существовал среди ветвей и листьев и был похож на человека гораздо больше, чем можно было ожидать. Ни в коем случае я не был человекообразной обезьяной.
Я жил не в одиночку, а в группе подобных мне существ. Мы жили вместе в сооружениях, похожих на гнезда. При строительстве этих «домов» мы помогали друг другу и всячески старались сделать так, чтобы мы могли ходить друг к другу, для чего сооружали надежные настилы. Мы это делали не только для безопасности, мы осознавали, что в группе нам лучше и удобнее жить.
Вероятно, мы уже прилично поднялись по лестнице эволюции. Мы общались между собой, непосредственно выражая свои эмоции. Вместо речи мы вынуждены были пользоваться жестами, с помощью которых показывали, что мы чувствуем и что нам нужно. Я помню, что мы питались фруктами. Четко вижу, как ем какой-то неизвестный мне сейчас плод. Он сочный, в нем очень много маленьких красных семечек. Все было настолько реально, что мне казалось, будто я ем этот плод прямо на сеансе гипноза. Я даже чувствовал, как сок стекает по подбородку, пока я жую.
ПЕРВОБЫТНАЯ АФРИКА
В этой жизни я увидел себя мальчиком двенадцати лет, живущим в общине в тропическом доисторическом лесу — месте непривычной, чуждой красоты. Судя по тому, что все мы были чернокожими, я решил, что это происходило в Африке.
В начале этого гипнотического приключения я увидел себя в лесу, на берегу спокойного озера. Я что-то рассматривал в белом чистом песке. Вокруг селения вставал негустой тропический лес, сгущавшийся на окрестных холмах. Хижины, в которых мы жили, стояли на толстых сваях, их пол был поднят примерно на шестьдесят сантиметров над землей. Стены домов были сплетены из соломы, а внутри было только одно, но большое четырехугольное помещение.
Я знал, что мой отец в одной из рыбацких лодок ловит вместе со всеми рыбу, а мать занята чем-то поблизости на берегу. Я их не видел, я просто знал, что они близко, и чувствовал себя в безопасности.
МАСТЕР-КОРАБЛЕСТРОИТЕЛЬ ПЕРЕВОРАЧИВАЕТСЯ В ЛОДКЕ
В следующем эпизоде я увидел себя со стороны мускулистым стариком. У меня были голубые глаза и длинная серебристая борода. Несмотря на старость, я все еще трудился в мастерской, где строились лодки.
Мастерская представляла собой длинное строение, выходящее к большой реке, причем со стороны реки оно было полностью открыто. В помещении стояли штабеля досок и толстых тяжелых бревен. Примитивные орудия труда висели на стенах и в беспорядке валялись на полу. Видимо, я доживал свои последние дни. Со мной была моя трехлетняя застенчивая внучка. Я рассказывал ей, для чего нужен каждый инструмент, и показывал на только что законченной лодке, как им работать, а она пугливо выглядывала из-за борта челна.
В тот день я взял внучку и вышел с ней покататься на лодке. Мы наслаждались спокойным течением реки, как вдруг поднялись высокие волны и опрокинули нашу лодку. Нас с внучкой разнесло водой в разные стороны. Я боролся с течением, изо всех сил стараясь схватить внучку, но стихия была быстрее и сильнее меня. В бессильном отчаянии глядя, как тонула малышка, и я перестал бороться за собственную жизнь. Я помню, как тонул, страдая от чувства вины. Ведь это я затеял прогулку, в которой моя любимая внучка нашла свою смерть.
ГРОЗНЫЙ ОХОТНИК ЗА МАМОНТАМИ
В следующей своей жизни я был с людьми, которые с отчаянным азартом охотились на косматого мамонта. Я обычно не замечал за собой особой прожорливости, но в тот момент никакая дичь помельче не удовлетворила бы мой аппетит. В состоянии гипноза я все-таки заметил, что все мы отнюдь не были упитанными и пища нам действительно была необходима.
На нас были наброшены звериные шкуры, причем так, что они закрывали только плечи и грудь. Они мало защищали нас от холода и почти совсем не прикрывали гениталий. Но это нас нисколько не беспокоило — когда мы сражались с мамонтом, мы забывали о холоде и приличиях. В небольшом ущелье нас было шестеро, мы забрасывали мощное животное камнями и палками.
Мамонту удалось схватить одного из моих соплеменников хоботом и одним точным и сильным движением раздавить ему череп. Остальных охватил ужас.
ГРАНДИОЗНАЯ СТРОЙКА ПРОШЛОГО
К счастью, я отправился дальше. В этот раз я очутился среди огромной стройки, которой были заняты массы людей, в исторической обстановке начала цивилизации. В этом сне я был не царем или хотя бы монахом, но всего лишь одним из рабочих. Я думаю, что мы строили акведук или сеть дорог, но не уверен в этом, потому что с того места, где я находился, нельзя было увидеть всю панораму строительства.
Мы, рабочие, жили в расположенных рядами домах из белого камня, между которыми росла трава. Я жил с женой, мне казалось, что я живу здесь многие годы, потому что место было хорошо знакомо. В нашей комнате было возвышение, на котором мы лежали. Я был очень голоден, а моя жена буквально умирала от недоедания. Она тихо лежала, исхудавшая, истощенная, и ждала, когда в ней угаснет жизнь. У нее были черные, как уголь, волосы и выпуклые скулы. Я чувствовал, что мы вместе прожили хорошую жизнь, но недоедание притупило наши чувства.
БРОШЕННЫЙ НА СЪЕДЕНИЕ ЛЬВАМ
Наконец я попал в цивилизацию, которую смог узнать, — в Древний Рим. К сожалению, я не был ни императором, ни аристократом. Я сидел в львиной яме и ждал, когда лев отгрызет мне руку забавы ради.
Я наблюдал за собой со стороны. У меня были длинные огненно-рыжие волосы и усы. Я был очень худым, и на мне были надеты только короткие кожаные штаны. Мне было известно мое происхождение — родом я был из местности, которая сейчас называется Германией, где меня захватили в плен римские легионеры в одном из своих военных походов. Римляне использовали меня как носильщика награбленных богатств. Доставив их груз в Рим, я должен был умереть ради их развлечения.
Я видел себя с устремленным вверх взглядом на людей, обступивших яму. Наверное, я просил у них пощады, потому что за дверью рядом со мной ждал голодный лев. Я чувствовал его силу и слышал рев, который он испускал в ожидании трапезы.
Я знал, что сбежать невозможно, но, когда открыли дверь ко льву, инстинкт самосохранения заставил меня искать выход. Точка зрения в этот момент изменилась, я попал в это свое тело. Я слышал, как подняли решетку, и видел, как лев направляется ко мне. Я попытался защититься, подняв руки, но лев бросился на меня, даже не заметив их. К удовольствию публики, которая визжала от восторга, животное сбило меня с ног и прижало к земле.
Последнее, что я помню, — это как я лежу между львиными лапами, а лев собирается своими могучими челюстями раздавить мне череп.
ИЗЫСКАННОСТЬ ДО КОНЦА
Следующей моей жизнью была жизнь аристократа, и притом снова в Древнем Риме. Я жил в красивых, просторных комнатах, залитых приятным сумеречным светом, распространяющим вокруг себя желтоватое сияние. Я в белой тоге возлежал на ложе, по форме напоминающем современный шезлонг. Мне было примерно сорок лет, у меня были животик и гладкая кожа человека, который никогда не занимался тяжелым физическим трудом. Я помню чувство удовлетворения, с которым я лежал и смотрел на своего сына. Ему было лет пятнадцать, волнистые, темные, коротко подстриженные волосы красиво обрамляли его перепуганное лицо.
'Отец, зачем эти люди ломятся к нам?' — спросил он меня.
'Сын мой, — отвечал я. — На это у нас есть солдаты'.
'Но, папа, их там много', — возразил он.
Он был настолько перепуган, что я решил встать, скорее из любопытства, чтобы посмотреть, о чем он говорит. Я вышел на балкон и увидел горстку римских воинов, которые пытаются остановить огромную возбужденную толпу. Я сразу понял, что страх моего сына не беспричинный. Взглянув на сына, я понял, что внезапный испуг можно прочесть и на моем лице.
Это были последние сцены из той жизни. Судя по тому, что я почувствовал, когда увидел толпу, это и был ее конец.
СМЕРТЬ В ПУСТЫНЕ
Следующая жизнь занесла меня в гористую местность где-то в пустынях Среднего Востока. Я был торговцем. У меня был дом на холме, а у подножия этого холма находилась моя лавка. В ней я покупал и продавал драгоценности.
Я сидел там целый день и оценивал золото, серебро и драгоценные камни. А вот мой дом был моей гордостью. Это было прекрасное здание из красного кирпича с крытой галереей, на которой можно проводить прохладные вечерние часы. Задней стеной дом опирался о скалу — у него не было заднего двора.
Окна всех комнат выходили на фасад, из них открывался вид на далекие горы и долины рек, которые казались чем-то особенно удивительным среди пустынного пейзажа.
Однажды, возвращаясь домой, я заметил, что в доме непривычно тихо. Я вошел в дом и начал переходить из одной пустой комнаты в другую. Мне становилось страшно. Наконец я
