Куцым досталось по галаксу и боевому полумечу. Волобуеву пришлось попыхтеть, вытаскивая спаренный серпер, но не мегалакский, а гораздо более тяжелый весом — земной, снятый, вероятно, с космотанка или с другого подобного монстра.

Антон еще недоумевал, как он понесет на себе эту неподъемную громадину, но здоровяк крякнул, приосанился и вскинул серпер одной рукой.

Не успели все восхититься его силой, как он выкинул еще один трюк — перебросил серпер из одной руки в другую. Тут даже Антон был в шоке.

Силач, как ни в чем не бывало, пристроил серпер на плечо. Приноравливаясь, походил. Носить то он, может, и сможет, но стрелять, нет, ревниво подумал спецназовец. Серпер имел соответствующую своему весу чудовищную отдачу.

Себе и Крутояру Поджидай определил по два средних галакса. Каю и Инге достались такие же, но по одному.

Искоса посмотрев на Антона, Поджидай передал ему тяжелый галакс и легкий паузер.

Хотя паузеру спецназовец предпочел бы полумеч, а еще лучше меч. Паузер с его ограничением по мощности, подразумевающим использование лишь на ближних дистанциях, он считал оружием несерьезным. Укрепляя его в ножной кобуре, Антон увидел, что точно такое же вооружение получил и Леон. Старик за все время не сказал ни слова, и с ним никто не пытался заговорить. Словно незримая стена отчуждения разделяла Леона и остальных бойцов.

Когда черед дошел до бронежилетов, отказались опять-таки только Антон с Леоном.

Еще Воронин относился к подобной технике защиты с большой долей предубеждения.

Абсолютной защиты жилет не дает, а ложное чувство самоуспокоенности ему было не нужно. Когда же он стал человеком из атканларской стали, то жилет стал ему тем более не нужен.

Леон вновь ничего не сказал, молча отстранив поданный жилет лишь указательным пальцем. Жест показался подозрительно знакомым, и Антон бы вспомнил его, но Поджидай уже раздавал лошадей, и Антон встретился с искиным, который был вынужден провести ночь в общем стойле, но не обиделся, как можно было ожидать, а был настроен даже игриво.

Игнорируя внутренний коммуникатор, он высветил на лобном мониторе:

— ПОКАТАЕМСЯ?

— Как ты? — поинтересовался Антон.

— Злобные твари всю ночь жевали мне хвост, пока я не лягнул одному в нос. А ты знаешь, иметь тело довольно занятно.

Свое мнения он скорректировал, когда коней стали грузить, навьючив товар — большие промасленные коробки, целые горы коробок. Исключение сделали только для Волобуева, который пристроил среди коробок выданный ему серпер.

Антон испытал сожаление, что серпер не достался ему. Не пришлось бы на себе галакс тащить, а стрелять из такой махины все равно никто не сможет. Скорее всего, серпер имел чисто психологическое значение.

— В тюках аккумуляторы, — пояснил Поджидай. — Самый ходовой товар в Ахангаране.

Там никогда не умели экономить и дожили до того, что половина светильников висят как украшения, нет питания.

— Слушай сюда, — объявил он, когда все было готово к отправлению. — Кони везут товар, люди идут пешком и каждый несет свое оружие. По тревоге сбрасываем груз и садимся на коней. Никто не отрывается, действуем только сообща. Выше нос ребята, у нас самое мощное оружие на Перегоне — пройдем его, как шило сквозь масло! А теперь присядем на дорожку!

Дурацкая человеческая традиция. Теперь все были вынуждены опять снимать оружие, которое только успели навьючить. Некоторое время раздавалось лишь бренчание и лязг галаксов, ножей, мечей. Нагруженные не меньше лошадей, люди неловко опускались на землю. Лишь Леон сел разом, будто обвалился, подставив под себя согнутую ногу, готовый при первой опасности в одно мгновение оказаться вновь на ногах. А галакс он держал дулом вниз, значит, и открыть огонь он мог практически без паузы, даже одной рукой.

Надо будет спросить, где он служил, решил Антон. Леон интересовал его все больше, в нем было что-то до боли знакомое. Такое чувство возникает у людей, когда они встречают родственников, брата, например, которых не видели много лет. Вроде и чужие люди, но проскальзывает что — то родное, исконное, что не стереть никаким годам.

Люди сидели молча, ни на кого не глядя, погрузившись каждый в свои мысли, вспоминая, что их держит на этом свете, своих родных и близких. Только вот достаточно ли сильно держит, чтобы уберечь в мясорубке Перегона?

Антон по очереди оглядел ближайших спутников. Куцых с неряшливо развевающимися волосами, основательного Крутояра, хитрого Поджидая, играющего желваками Леона.

Вдруг словно молния прошила сознание, и он тревожно огляделся в поисках причины.

Вокруг стояла тишина, никто не шевелился. Мы не вернемся! Ни с того ни с сего подумал спецназовец. Никто не вернется!

Надо остановить это безумие. Повернуть Ивана, ускакать!

— Тронулись, братки! — хлопнул по колену Поджидай.

Кругом разом все зашевелились. Кони потянулись к выходу, Иван уже был там, Антон поспешил за ним, кобылу, что ли нашел, торопится. Возникла небольшая толкотня, сопровождаемая руганью вполголоса, и торжественность момента была утеряна.

Спецназовец догнал Ивана, пристроился рядом. Галакс висел на шее спереди, Антон шел, положив на него руки. Теперь он не испытывал никакого дискомфорта. Именно так носил в рейдах галакс Воронин, позиция была отработана и привычна.

Вспышка беспричинной паники вызывала лишь недоумение. С чего он решил, что они не вернутся? Целые караваны через Перегон ходят! Что касается самого Антона, то киборгов практически невозможно убить. Ну и что из пятерых четверых уже завалили, значит, они были плохими киборгами, и их должны были отчислить из Фалкона, а не его!

Караванщики молились на ходу, прося защиты у короля, а заодно и у Великого К.Г.Антон недоумевал, как можно молиться на того, о ком вообще ничего не известно.

Оказалось, можно.

Когда они выехали из ворот, Поджидай обернулся и будто невзначай сделал жест рукой. Внутри опустевшего купола кто-то махнул в ответ, а потом косолапо, уродливо задвигался, исчезая за занавесью. Похоже, Чума не напрасно им так и не показался.

Антон поймал себя на мысли, что все кто побывал в Перегоне и уцелел, были ущербными людьми. Калека Икку — длинный. Чума.

Что касается остальных, то никто не сознался, был ли в Перегоне. Тема была табу.

А Поджидай тот даже ругнулся:

— Не спугни удачу, ее и так мало в Перегоне. НИКОГДА не спрашивай, был ли кто там.

Перегон может услышать.

Не в первый раз при Антоне говорили о Перегоне как о живом. Кто его знает.

Воронину приходилось по долгу службы воевать с боевыми биосистемами, включающими в себя части неживого ландшафта. Но, судя по всему, Антону предстоит пополнить впечатления своего визави.

Караван преодолел обширную свалку, начинавшуюся сразу за Барражом, вернее, в Барраже, и очутился перед засохшей старой чинарой, чьи черные узловатые ветви устрашающего вида были увешаны поникшими многочисленными лоскутами самых разнообразных тканей.

Поджидай взял чистую тряпицу и старательно вывел:

— Поджидай — Камень с ним десять бойцов, 12 лошадей и колдун Икку — Длинный.

Сильные заскорузлые пальцы с трудом удерживали карандаш, который он периодически слюнявил.

Возникла напряженная пауза. Все, вытянув шеи, выискивали на засохших ветках хоть один живой росток, что являлось бы хорошим знаком. Но устало замерла в ответ старая чинара, нечего было показать ей путникам, нечем успокоить.

— Перегон еще не начался, а он уже здесь! В ваших головах! — нехорошо усмехнулся Икку, прикрученный ремнями к пегой лошадке среди многочисленных масляных коробок и сам казавшийся неживой куклой. — Он хозяйничает там, внутри вас! Вы несете Перегон в себе!

Его слова внесли сумятицу и в так смущенные умы, и чтобы поставить его на место, Антон спросил про кротов, что старика обезобразили.

— Молодой был, глупый, — махнул тот обрубком руки. — Люди предупреждали, что с заброшенной атомной станции энергия неизвестно куда пропала, а я и ухом не повел, а ведь это первый признак кротов.

Он пояснил, что речь идет об особой породе электропаразитов, поражающих любые накопители энергии. Обычно, они накапливают энергию до критической и взрываются.

Спасения от них нет. Обнаружить их невозможно, потому что это не обычная форма жизни. Подобно шарагдианским кровососущим змеям, вводящим специальную анестезию своим жертвам, кроты ту же процедуру проделывают с любыми датчиками и контролирующими приборами. Аппаратура показывает, что все нормально, и то, что это не так, понимаешь только непосредственно в момент взрыва.

Реже случается и другое проявление этих зловредных тварей. Накопленная энергия отделяется от электросетей и начинает существовать словно сама по себя, вселяясь в первые подвернувшиеся предметы, заставляя хаотично двигаться то, что двигаться не способно по определению. В таком случае эффект получается еще более жуткий, чем при взрыве.

— Судьбой было предначертано оказаться нам не в том месте и не в том время. Нас было 12, как сейчас, и мы укрылись на ночь на заброшенном слесарном заводе в Перегоне. Мы спим, а вокруг ржавые пилы висят на цепях, топоры, напильники рядами. В 12 ночи кроты и появились, — сказал Икку, улыбаясь, и по-привычке широко распахивая выжженные глаза, все с напряжением прислушивались к его словам. — Остальным повезло, их убили сразу. Я остался жив, потому что кроты решили развлечься. Надоело, наверное, что их считают неодушевленными тварями.

— А у них, что душа есть? — спросил Алексис Куцый, самый младший и самый говорливый из всей семьи, остальные предпочитали язык жестов, да и общались исключительно друг с другом.

— А то, как же? Вот они ее и отвели-привязали меня к верстаку, да и стали стругать как чурку. По косточке, по суставчику. А потом и глазики вынули.

Антону сделалось немного не по себе от его спокойного тихого голоса.

— Да врешь ты все, колдун! — не сказал, выдохнул Алексис. — В Перегоне отродясь кроты не встречались.

— Заткнитесь там! — Прикрикнул Поджидай. — Не поминайте более про… сами знаете кого. Не ровен час, накличете беду.

Перегон выглядел мрачно.

Он был круто изломан каменистыми совершенно безжизненными холмами. Не летали птицы, не трещали насекомые, вокруг стыла тишина, подтверждая, что это самое гиблое место на Шарагде.

Они ехали по тропе, петляющей меж холмами. Пески давно кончились, но воды не встречалась, хотя ее близкое присутствие ощущалось по гнилостному запаху. На холмах появился мох, который со временем становился все гуще. Среди мха торчали причудливые вытянутые на длинных бледных ножках грибы.

На обочине тропы стали попадаться остатки непонятных машин и механизмов, ржавые и изуродованные либо разукомплектованное до неузнаваемости, один раз сверкнул пустыми глазницами на вычищенном металлическом черепе павший либо убитый мегалакский конь.

На вершинах холмов виднелись остатки серперных батарей, но все такое старое и заброшенное, что туда даже не стали подниматься, чтобы не тратить силы.

Тропа периодически разветвлялась, и всякий раз караван замирал, а Поджидай с Крутояром держали совет, куда идти дальше. Дело в том, что на перепутье лежали валуны, на которых каждый прошедший караван оставлял пометку.

Поверхность была шершавая, надписей было много, они залазили друг на друга, подчерки у погонщиков были не лучшие, а карандаши тупые, так то разобрать подчистую было ничего