наверняка.

В голубом доме напротив опять завыла собака.

На лице Батлера не было ни тени иронии.

— Я согласен с вами, мистер город. Собака успокоилась.

Батлер подошел к исполинскому духу, что ожил в старухе, и помог его бренной оболочке спуститься на землю.

— Я буду рукой опираться на своего мула. Вы не против, Батлер?

— Нет, не против, мистер город!

— Встаньте у ограды своего дома, — скомандовала старуха, — я не люблю, когда мужчины падают перед женщинами на колени. Даже если это результат смерти.

Если я в вас попаду, вы обопретесь на ограду. Так ведь?

— Вы очень предусмотрительны.

Бабушка отвела своего мула на пятнадцать шагов от ограды и остановилась.

— Я должна надеть монокль, Батлер, — неожиданно сказала она. В голосе исполинского духа прозвучали нотки беспокойства. — Я вас что-то не вижу. Может быть опустился туман?

— Никак нет. Я вижу вас отлично, мистер город, за вашими плечами чистая линия горизонта.

Старуха достала монокль. И прикручивала его к уху так долго, что оторвалась укрепительная дужка.

— Вот теперь все видно как на ладони, — удовлетворенно прошамкала бабушка Робийяр. — Я готова. Начинаю целиться. Становитесь прямо, а не боком! Что за трусость. — В голосе старухи прозвучал азарт убийцы.

Батлер был уверен, что она не промахнется. Это существо, и впрямь было дьяволом, и может, никогда не было женщиной. В ней жил мужской дух. Он действительно умел стрелять и сейчас целился наверняка. С удовольствием.

«Вот и гротескный финал моей карьеры, — спокойно подумал Батлер. — А я даже завещания оставить не успел. Какая обида. У меня есть брат, у него есть сын, которому я бы все оставил».

Старуха подняла пистолет, пистолет затрясся в дряблой руке. Бабушка хищно засмеялась.

— Что? Обрадовались! Думаете — промахнусь? Зря думаете. Я же предупредила, что стрелять буду по-своему!

Старуха подошла к мулу и поставила его перед собой, как барьерную стойку.

— У меня теперь шестнадцать шагов, сэр! — крикнула она. — Я даю вам поблажку. Стреляю с более дальнего расстояния, чем могли бы вы! Оцените мое благородство.

— Советую вам не промахнуться, в противном случае я прострелю вам лоб наверняка, — Батлер говорил так от бешенства и невозможности что-либо исправить. С такого расстояния, к тому же стреляя в упор, промахнуться было невозможно.

Батлер понял, что не хочет умирать. Но старуха делала все, чтобы убить его.

Бабушка Робийяр уперла руку с пистолетом о круп мула:

— Вот теперь все удобно и правильно. — Она подправила монокль и наклонилась к мушке. Ей пришлось оттопырить зад, чтобы глаза были на одном уровне с прицелом.

— Ждите, мистер!

В голосе сумасшедшей не было никакого сожаления, только холодный расчет.

— Прощайте, мистер. — Сказала старуха с наслаждением — Теперь все, пора! — и нажала на курок.

Батлер чуть раньше почувствовал, как пуля входит точно ему в сердце. Ведь промахнуться с такого расстояния, держа руку на опоре, невозможно. Но на крик «Пора!» мул дернулся. И пуля, уйдя в сторону, сплющилась об ограду чугунной решетки, что окружала со всех сторон восхитительный дом Батлера.

«Вот, кажется, я и умер, — подумал Батлер, когда прозвучал выстрел. — И странно, что ад так похож на наш городок. И даже мой дом есть в аду», — удивился он, разглядывая решетку собственного сада.

— Нечего таращиться, мистер, на собственную ограду, как будто видите ее впервые. Не злите старуху. Никакой я не мужик. Я промазала. Теперь черед стрелять вам!!!

И ее грубый голос привел Батлера в чувство.

«Бог меня бережет от смерти. Значит, я по заслугам наказал этот город, — подумал он, — но эти люди заслужили гораздо большее наказание».

И Батлер зажмурился от философической радости жизни. «Ах, вот она какая! Это понимаешь, только тогда когда выходишь из тюрьмы или больницы, или вот как сейчас, живым после дуэли».

Перед Батлером стояла старуха. Совершенно сумасшедшая старуха с ниточкой на ухе, на которой болтался окуляр, увеличивающий мир.

«Я должен ее убить, чтобы она больше не портила мне жизнь, напоминанием об этом миге. Ее надо убить! Но сделать это невозможно!»

— Мистер город, — Батлер перешел на такой же грубый тон, каким с ним говорила старуха, — вы позволяете мне выстрелить в вас. Но старуха вдруг сообразила, что она женщина, которая еще хочет жить. И она опять обманула Батлера.

— Если ваша совесть позволяет вам стрелять в женщин, то делайте это.

«Ах ты, старая карга, ты уже стала женщиной! — зло выругался про себя Батлер. — Но ты мне заплатишь за унижение».

— Дайте мне ваш пистолет, мистер! Я буду стрелять. Он у вас за лукой седла. Вы простите мне, что я вышел к вам, не подозревая, что мне нужно брать с собой пистолет, когда я встречаюсь с бабками.

— Позволить вам убить меня из моих пистолетов? Никогда! Идите, мистер, за своими пистолетами, а я вам обещаю, что не убегу.

И тут Батлера покинула злость. Эта фраза была сказана таким тоном, что ошибиться в том, что старуха убежит — было невозможно.

— Да пошли вы к черту со своей дуэлью, мистер город. Раз вы действительно отвечаете за него, то я оставляю за собой право распорядиться своим выстрелом в следующий раз. А когда он наступит? — это уж мое дело. А сейчас уезжайте отсюда. — И Батлер соврал: — Мне надо закончить завтрак.

На самом деле у него затряслись колени. Дуэль закончилась.

А на следующий день Батлер получил от старухи Робийяр десять тысяч долларов золотом.