объясняю специфику момента…
Попутный объяснил. В принципе Женька ждал чего-то подобного. С самого начала было понятно, что майор волочет за собой лишних людей, чтобы свидетели имелись. Нет, была у Землякова версия, что и для отвлечения ненужного внимания Шведова с Торчком требуются. Видимо, и этот фактор учитывался — Попутный все к делу норовит приспособить. Но…
— Они должны увидеть как можно больше, — объяснил майор. — Когда их будут проверять и перепроверять, и Шведова, и Лешка должны иметь что порассказать. Чем больше увидят своими глазами, тем лучше. Разговаривать с ними будут долго, истину от плевел отделять весьма тщательно.
— А Торчок?
— Что Торчок? Захариевичу веры не будет. Вот человеку везет: и батяня у него какой-то Захария подозрительный, и биография с происхождением вообще не те. Год нашему Торчку впаяли шутейно, за анекдотец. Статья 58 часть 10, мелочь, но пятнышко-то зияет. Судимость есть судимость.
— Судили? За анекдот? — ужаснулся Коваленко.
— Полагаю, наш ушлый расстрига языком не случайно трепанул. Ему и «червонец» мог светить.
— Он что, попом был? — офигел Женька.
— Весьма интеллектуальным. Богомаз-теоретик. Гимназия, затем Таврическая Духовная семинария. На канонах и крымских святых угодниках собаку съел. Отож, отнюдь не десятилетка Марины нашей Дмитриевны. Впрочем, глубокое знание культовой живописи к нашей стратегической цели никоим боком не прицепишь.
— Лешку тоже не прицепишь. У него в родственниках репрессированные, — угрюмо сказал Женька.
— Ага, личный запрос от Трофимова поступил? — оживился майор. — Переживает парнишка, значит? Молодец, не зря я на него виды имею. Но чист наш младший сержант. С дядей его, лихим комбригом, история приключилась темная, но лишенная неприятного политического оттенка. Черт его знает, куда сей герой Гражданской войны вместе с семейством делся. Коллеги докопаться так и не смогли. Дело об исчезновении, кстати, лишь в конце 60-х закрыли.
— Так я Лехе могу сказать…
— Можешь. Но лучше я. — Попутный притопнул уже обутой ногой. — Сейчас определим план операции, расставим зрителей… Что ты морщишься, Валера? Как с девушкой, вполне объяснимо пребывающей в расстроенных чувствах, грызться из-за легкой разницы в политических уклонах, так нам правда да истина всего важней, а сейчас от легкого оттенка циничности кривимся?
Как всегда, «смена галса» застала подчиненных врасплох. Женька усиленно моргал старлею, но тот, понятно, предостережение игнорировал. Ляпнул, багровея:
— Это я «грызусь»?! Да вы, товарищ майор, своими подначками идиотскими девушку изводите…
— Да, привычку я имею. Да, не лишен недостатков. С такой-то нервной работой… Но ценю товарища Шведову, между нами говоря, глубоко и искренне. И сочувствую Марише, как… — Попутный глянул исподлобья. — Ты бы, Валера, извинился перед девушкой, что ли? Все ж у нас там, в вонючем будущем, не сплошь хамье самоутверждающееся. Эх, дискредитируешь ты потомков. Ладно, пошли готовиться.
Ошеломленный Коваленко лишь клацнул зубами…
— …Двигаемся, соблюдая осторожность, подходим по возвышенности вплотную к аэродрому. Трофимов устанавливает связь. Даем сигнал. Радийная группа на месте, остальные рассредоточиваются. Внимательно наблюдаем за происходящим на аэродроме. Важны любые детали, особенно действия финнов по сигналу «воздушная тревога»… — Попутный говорил четко, без выражения и оттого казался не человеком, а роботом, на которого забыли маску надеть. Зря он так. Еще одна ипостась майора сильно отвлекала — лично Женьке было трудно сосредоточиться на плане действий. Ладно, на месте разберемся.
Возвышенность, на которой устроились, была, конечно, чисто символическая. Взлетная полоса едва угадывалась, толком ничего не видно. Аэродром располагался практически в лесу: где-то правее прятались склады и самолеты, но соваться туда с ходу было опрометчиво. Посты, позиции орудий ПВО были где-то совсем рядом.
Женька помог забросить грузик антенны.
— Умеешь, — пробормотал Лешка, развертывая рацию. — Учили, да?
— Просто уже видел. Ты не нервничай. Время есть…
«Север» заработал. Передали короткое сообщение.
— Засекаем время. — Попутный взглянул на часы. — Если не обманут, через два часа двадцать минут летуны будут здесь. Живенько расползаемся по местам. Приказываю под бомбы не попадать, но видеть все и вся. Шведова и Трофимов в паре — отсюда далеко не отходить, наблюдать с опушки и не высовываясь. Остальные по персонально размеченному плану…
Коваленко кивнул, поправил ремень «суоми» и двинулся к деревьям — «плечо» до его позиции было самым длинным. Дошел до кустов, потоптался и обернулся:
— Марина Дмитриевна, вы, если что, извините. Иногда заносило. Обидеть не хотел. Честное слово.
— Да вы же, товарищ старший лейтенант, просто не понимаете здесь ничего… — пробормотала порядком изумленная старшина.
Коваленко еще раз скорбно кивнул и исчез в зарослях.
— Ох, сантименты, сантименты, — вздохнул майор. — Кстати, Земляков, я надеюсь, ты наставников не опозоришь и раньше времени с финнами беседовать не начнешь?
— Буду предельно осторожен, — заверил Женька.
— Вот-вот. И раз уж таскаешь лопатку, разрешаю окопаться. Можно и до полного профиля. Задача ясна?
— Так точно.
— Ну и не стой столбом. Двинулись.
Женька вытащил флакон с остатками репеллента:
— Марина, вы домажьтесь. Загрызут…
— Обойдемся, товарищ лейтенант.
— Шведова, а ничего, если я вам прикажу непременно сохранить работоспособного радиста и сохраниться самой? — ласково поинтересовался вновь ставший самим собой майор. — Развели, понимаешь, китайские церемонии. Вернусь, на предмет антикомариного зелья лично обнюхаю…
Репеллента надо было взять больше. Женька тосковал — до указанного наблюдательного пункта добрался за полчаса. Часового видел — финн гулял по довольно натоптанной тропинке, отмахивался веточкой от комаров. Обойти его труда не составило. Дальше была приметная сосна со сломанной вершиной, за ней «пятьдесят-шестьдесят метров, но не больше ста». Почему не больше, Женька осознал с опозданием, когда следил за неспешно катящей повозкой. Возница придержал вожжи, вполголоса обратился к деревьям опушки — оттуда ответили — только теперь шибко наблюдательный Земляков рассмотрел ствол зенитки, торчащий прямо из куста. Вроде 76-миллиметровое что-то. «Бофорс» или «Виккерс»[90] какой-то. Да, умеют маскироваться…
Словно сутки уже лежал между двух сосенок-сестренок товарищ Земляков. Видел, как взлетели четыре «кертиса». Истребители ушли на север. Прокатил бензовоз, еще какая-то техническая машина — должно быть, там у них ГСМ. Прошли трое — довольно щеголеватые, если вообще бывают щеголеватые финны — не иначе пилоты…
Да что ж такое?! От зуда аж уши закладывает. В глазах сплошное мельтешение, кисти рук горят, щеки горят. Взять бы, да их, гадов, прямо саперной лопаткой. Нет, резких движений делать нельзя…
Копал рядовой Земляков вдумчиво и сдержанно, чтоб не взвыть от бешенства. Живьем же грызут. Осторожно вкапывался, наблюдал, стараясь не отвлекаться и лишь нежными движениями по мордасам комаров размазывать. Дерн аккуратно снял, и глубже… песок чуть сырой, наверх не выкидывать, под дерн его… Господи, так бы и сунулся в это песчаное спасение лицом. Нельзя, смотрим мы, наблюдаем…
