заново, а людей грамотных, проверенных — раз, два, и обчёлся!..

В кабинет вошёл молодой человек в кожаной куртке и отрапортовал по-военному:

— По приказанию председателя явился в ваше распоряжение!

— А, Левон!.. Хорошо, что прислали именно тебя. Ты ведь знаешь всех местных богатеев наперечёт.

— Конечно, знаю!

— Познакомься с товарищем Силиным. Он — фронтовик, ранен, выписался из госпиталя. Ему нужно отдохнуть, поправиться. Можешь устроить его в богатый дом, где бы его сытно кормили?

— Ещё бы! — Молодой человек пожал мне руку.

— Отлично! Предупреди хозяев, чтобы они ухаживали за нашим товарищем как следует. Впрочем, тебя учить не надо!

— Всё понятно! — Левон хитровато подмигнул мне. — Можно идти?

— Да, идите. — Секретарь горкома, прощаясь со мной, сказал: — Дней через десять — пятнадцать зайдёшь ко мне, тогда решим, как быть дальше. Не спеши, тебе прежде всего нужно поправиться.

Вышли на улицу. Левон был мой ровесник, может быть, года на два старше. Родился и вырос он в этом городе, участвовал в подпольной работе молодёжной организации, сидел при белых в тюрьме. Сейчас он работал в Чека, оперативным уполномоченным. По его словам, работа хоть и хлопотливая, но интересная.

— Знаю я богатый дом, где все мужчины удрали, остались одни женщины, — сказал он, приноравливаясь к моим шагам. — Шесть комнат, обстановочка — лучше не надо! Продуктов тоже припрятали достаточно хватит надолго. А главное — все говорят по-русски. Когда-то это считалось здесь признаком образованности, культурности. Ты будешь жить у них как у Христа за пазухой!

— Что ты!.. Неудобно! — Весь этот план с «буржуйским домом» мне решительно не нравился. Я не представлял себе, как это я ворвусь в чужой дом, стану в нём жить. Как меня встретят? Как я себя буду чувствовать среди чужих, заведомо враждебных людей. Невольно вспомнился роскошный дом моего деда в Ростове… Что было бы, если б в нём вот так же появился какой-то ненавистный «красный»?..

— Неудобно? — усмехнувшись, переспросил Левон. — Они разбогатели на нашем труде. Мы в подвалах ютились, а они во дворцах роскошествовали! Теперь пусть немного потеснятся. Очень даже удобно!

Поднялись на второй этаж большого дома с балконами, выходящими на центральную улицу, Левон громко позвонил. Я стоял рядом как обречённый…

Дверь открыла благообразная седая женщина в чёрном шерстяном платье.

— Вам кого? — Лицо старухи выражало страх и растерянность.

— Вас! — Левон, не дожидаясь приглашения, вошёл. Я последовал за ним.

Миновав переднюю, где стояли большие зеркала, мы очутились в просторной комнате. Тяжёлые шторы на высоких окнах были опущены. На полу большой ковёр, вдоль стен мягкие кресла под чехлами, диван, сервант, полный хрусталя, посредине круглый стол, застланный плющевой скатертью, на стенах картины. В дальнем углу я увидел концертный рояль, при виде которого у меня забилось сердце.

— Я из Чека, вот мой мандат! — Левон протянул старухе документ, но она даже не взглянула на него. — Привёл к вам командира Красной Армии. Он ранен и будет жить у вас до полного выздоровления.

— Не понимаю, почему именно у нас?.. Для раненых есть госпиталь! — старуха говорила срывающимся от волнения голосом.

— Всё это мы знаем без вас! — оборвал её Левон. — Наш товарищ нуждается в усиленном питании, и ничего страшного не случится, если вы немного потеснитесь и поделитесь с ним продуктами, которых у вас и без того слишком много. Это даже справедливо, — ведь ранили-то его ваши друзья!

Поняв, что возражать бесполезно, старуха молча опустила глаза, как бы показывая, что покоряется грубой силе. Только лёгкий румянец, выступивший на бледных щеках, выдавал её волнение.

Опираясь на костыли, я стоял около дверей, готовый немедленно уйти, и проклинал себя за то, что согласился пойти с Левоном. Между тем мой спутник становился всё настойчивее.

— Покажите, где он будет жить?

— Зачем вы спрашиваете меня? Выбирайте сами, вы ведь хозяева…

Левон пропустил мимо ушей слова хозяйки. Он бесцеремонно ходил по квартире, открывал двери комнат.

— Вот здесь ему будет хорошо! — услышал я его голос. — Иван, иди сюда, взгляни на эту комнату.

Я нехотя пошёл. Комната, которую выбрал для меня чекист, казалась очень уютной, хотя обставлена была скромно. Никелированная кровать под тюлевым покрывалом. У окна маленький письменный столик, два удобных кресла, зеркальный шкаф, тумбочка, на полу коврик.

— Ну как, нравится?

— Может, не надо? — шепнул я ему на ухо. — Может, лучше нам уйти?

Левон свирепо посмотрел на меня и скорее для старухи, чем для меня, громко сказал:

— Решено, обоснуешься здесь! — Повернувшись к хозяйке, добавил: — Думаю, обойдёмся без недоразумений. Вы понимаете меня?

— Ещё бы!..

— Ну, бывай здоров. Устраивайся, а я буду каждый день навещать тебя. Да, запиши мой телефон. До свидания! — Он кивнул хозяйке и ушёл.

Мы со старухой стояли и молчали. Она не смотрела на меня. Я боялся поднять глаза на неё. Я представлял себе, каким жалким кажусь ей — худой, обросший, на костылях, в измятой шинели, провонявшей дезинфекцией…

— Разрешите прежде всего узнать ваше имя и отчество, — спросил я наконец у неё.

— Сусанна Христофоровна.

— Не обращайте внимания на моего товарища, — продолжал я. — Стеснять вас не собираюсь и комнату эту не займу. Побуду у вас несколько дней, где вам будет удобно, — и уеду на фронт. Не стал бы вовсе тревожить, но, к сожалению, положение у меня безвыходное: город чужой, знакомых нет…

Моя речь произвела впечатление, черты лица у старухи смягчились.

— Здесь живёт моя старшая дочь. Она привыкла к этой комнате. Если не возражаете, то рядом есть другая…

— Пожалуйста, мне всё равно!..

Комната оказалась чуть поменьше, но такая же уютная и светлая.

— Нравится?

— Право, мне совестно, что стесняю вас, — ответил я.

— Ах, боже мой!.. Весь мир перевернулся вверх дном! Я давно перестала чему-либо удивляться!..

Появилась ещё одна полная пожилая женщина.

— Ашхен, затопи ванну, пусть молодой человек выкупается. Он некоторое время будет жить у нас, — распорядилась старуха и ушла.

Из разговора с Ашхен я узнал, что она младшая сестра хозяйки, потеряла мужа и, видимо, живёт в этом доме на положении бедной родственницы.

— Принесу тебе покушать, подкрепись, пока вода согреется, — сказала Ашхен. Она показалась мне доброй, отзывчивой.

На столе появились румяные булочки, сливочное масло, сыр, горячее молоко, сахар. Я давно не ел таких вкусных вещей и вмиг проглотил всё без остатка.

Ашхен дала мне бельё, лохматое полотенце и позвала в ванную. Размером с большую комнату ванная была выложена кафельными плитками. На подставке губка, душистое мыло. Я влез в ванну и долго нежился в тёплой воде.

Позже, лёжа в мягкой постели, под тёплым одеялом, я подумал, что буржуям жилось, да и теперь ещё живётся, неплохо!..