Мишель Фейбер
Дождь прольется вдруг
и другие рассказы
Еве за помощь и поддержку
Дождь прольется вдруг
Придя домой, Франсис Стретерн увидела, что ее друг приготовил обед.
— Первый день на новой работе, — сказал он. — Я подумал, ты вернешься усталая.
Сомнения, конечно же, были. Без сил, она плюхнулась на диван и с аппетитом принялась жевать. Ее рецепт был доведен до совершенства.
— Как дети? — спросил он.
Своих детей они не завели: не такой они были парой. Речь шла об учениках Ротерской начальной школы.
— Рано еще говорить, — ответила она.
Первым делом она дала им задание убрать класс. Поставить ботинки аккуратным рядком, повесить пальто на крючки. Книги разместить на полке по росту — от самых больших к самым маленьким. Как следует заточить карандаши.
Не то чтобы у нее был такой пунктик: просто, как профессионал, она знала, что детям самим нравится порядок. Она была новой учительницей, свалившейся как снег на голову. Требовалось заключить союз с классом — пусть дети покажут, какие они хорошие и способные, и в то же время поймут, что она здесь хозяйка.
Но главное — им нужно окунуться в ежедневную суматоху, почувствовать, что жизнь не стоит на месте.
— А теперь скажите: у всех есть ластики?
Защелкали и зашуршали пеналы, из которых вытряхивалось содержимое.
— Те, у кого ластик меньше этого, получат новый. — Улыбаясь, она показала классу огромные ластики фирмы «Фейбер и Кастеллз» — она всегда приносила на первый урок их целый пакет.
Дети быстро смекнули, что великолепным подарком никого не обделят, и класс оживился.
Краем глаза Франсис наблюдала за учительницей, которая рассматривала ее из дверей соседнего класса, — наверняка думает: и за что Франсис платят тройную зарплату?
— А теперь полистайте свои тетрадки и найдите страницу, где у вас самый красивый почерк. Когда выберете, положите тетрадки в раскрытом виде вон тут, на полу… Нет, не в кучу, а рядышком, чтобы мне было хорошо видно. Одну к другой, как кирпичики в стене. Но не сдвигайте их слишком близко друг к другу, оставьте маленький промежуток. Вот так… Посвободнее. Отлично… Отлично…
Франсис присела на корточки, давая детям понять, что они могут играть с ней на равных, при этом ее рост и юбка, раскинувшаяся пышным нимбом, подсказывали, что она не совсем такая, как они. Детский почерк сейчас ее мало интересовал, и все же она отметила, что откровенно неумелых каракулей нет ни у кого: Дженни Макшейн — ту, что вела ребят до прошлой недели, не назовешь плохой учительницей.
На следующее утро в класс явились двое детей, которые пропустили первый день. Хороший знак: наверное, мамы уже обсудили между собой новую учительницу.
Франсис прочла записки от родителей: у малышки Эмми расстроился желудок, малыш Сэм ходил к врачу. Но, скорее всего, виновником был страх, который мог стать неуправляемым, если бы детей и дальше держали дома. Она приветливо поздоровалась с Эмми и Сэмом, вручила им по ластику. Новенькие явно чувствовали себя не в своей тарелке, и Франсис подумала, что сочинение лучше отложить на завтра.
Ей тоже нужно было привыкать к своему новому дому на холме над деревней Ротери.
Раньше она занимала часть ветхого флигеля: облупленные стены, разнокалиберная мебель. Тем не менее, жилье ей нравилось. Когда-то здесь находилось отделение трудотерапии психиатрической больницы, но потом местный отдел здравоохранения выселил пациентов. Она обнаружила во флигеле много занятного: странную метку на стене, необычные хитрые заглушки на розетках, ивовую корзину для белья, сплетенную чьей-то нетвердой рукой.
А вот дом в Ротери был муниципальным — удобным, но абсолютно стандартным. Прежние жильцы — полицейский с женой — сохранили типовую обстановку в первозданной целостности, не считая разве что объявления «Разыскивается преступник», которое они повесили в туалете.
— Меня тошнит от этой безликости, — как-то пожаловалась она Нику.
— Ну… Хочешь, я что-нибудь переделаю? — предложил он. — Пока у меня есть время.
Он взял годичный отпуск перед защитой докторской и действительно имел много свободного времени, но Франсис так и не придумала, что бы ему поручить. Скорее, ей хотелось, чтобы переменился
— Пошли спать, — вздохнула она.
Следующим вечером она засиделась допоздна.
— Тебе еще долго работать? — спросил он, доставая постельное белье.
— Сколько надо.
Он спокойно относился к тому, что время от времени они спят порознь, — как, впрочем, и ко всему остальному. Чертов паинька. Нет чтобы схватить ее в охапку, отнести в спальню и изнасиловать! Это было бы глупо, да и некстати, потому что, черт возьми, надо читать сочинения: проштудировать одиннадцать работ и придумать одиннадцать «индивидуальных подходов», не говоря уже о том, что не лишне хоть немного поспать. И все-таки ей очень хотелось, чтобы он расстроил ее рабочие планы или хотя бы сделал такую попытку.
У нее на коленях лежали школьные сочинения на тему «Я, моя школа и моя учительница». К каждому она прикрепила фотографию, наиболее удачную из тех, что удалось найти в школьных стенгазетах с отчетами о вручениях наград, спортивных состязаниях и рождественских концертах.
Первое сочинение принадлежало Фионе Перри, белокурой девочке с аккуратными ушками, носившей мешковатые футболки.
Франсис перевернула страницу — посмотреть, нет ли продолжения, но больше Фионе писать было нечего, и Франсис положила сочинение на диван оборотной стороной вверх. «Неправильной рыбой», — печально улыбнулась она. Из-за неправильной рыбы девочка отсутствовала как раз в тот роковой день.
