Валентин Пикуль
Реквием каравану PQ-17
В этой давней истории мало беспристрастных свидетелей – еще меньше объективных судей.
Но слезы не высохли…
По вечерам еще скорбят старухи матери на зеленых берегах Волги, Темзы и Миссисипи.
Но сначала мне хочется сказать…
Мой отец начал жизнь матросом на балтийских эсминцах, а закончил ее комиссаром морской пехоты в руинах Сталинграда. От него я перенял любовь к флоту и юношескую тягу к стремительным кораблям. Сейчас мало кто знает, что с 1942 по 1945 год в нашем флоте существовало воинское звание – юнга. Оно присваивалось подросткам, которые освоили флотскую специальность, дали воинскую присягу и могли наравне со взрослыми нести самостоятельную вахту возле механизмов. К числу таких счастливцев принадлежал и я. Мне было 15 лет, когда я стал рулевым на эскадренном миноносце. Удивляться тут нечему: война – время большого доверия к юности.
Нам, юнгам, очень хотелось попасть в самую заваруху морской войны, и мне здорово повезло – я служил на Северном флоте. Наши эсминцы охотились за подлодками противника. В составе союзных эскортов они конвоировали караваны с поставками по ленд-лизу. Не все еще в нашей стране отчетливо представляют, какой длинный и страшный путь проделала через океан простая банка свиной тушенки, пока ее где-нибудь в окопах под Курском не вскрыл штыком наш героический солдат…
О том, что все виденное было историей, я понял гораздо позже – к сожалению! Сумбурные восприятия флотской юности легли в основу моего первого романа (кстати, не совсем удачного), и я думал, что уже никогда не вернусь к этой теме вторично: меня надолго увлекла русская история. Помню, что в 1969 году я готовил к печати очередной исторический роман «Пером и шпагой» – роман о секретной дипломатии XVIII столетия, – и вдруг – в самый разгар работы! – меня властно заполонила тема каравана РQ-17; я отложил наше давнее и взялся за наше ближнее.
Это была как бы встреча с юностью…
В памяти возникли бензиновые пожары на танкерах; казалось, я снова вижу, как стонуще умирают транспорта, а на их палубах танки и паровозы, словно обезумев, расшибают грузовые контейнеры. С первых же слов я понял, что у меня получается
В сокращенном варианте «Реквием» был напечатан сразу же после написания. Ленинградский журнал «Звезда» опубликовал его в майском номере за 1970 год, посвященном 25-летию Дня Победы. Я никак не ожидал, что больше всего откликов получу от читательниц. «Реквием каравану РQ-17» женщины почему-то восприняли гораздо острее, нежели читатели-мужчины. Здесь же позволю себе выразить глубокую благодарность всем, кто указал мне на недостатки и явные промахи, которые я постарался исправить, готовя книгу к отдельному изданию.
Естественно, в такой краткой вещи, как эта, немыслимо отразить всю полноту описываемых событий, и потому более подробную картину судьбы РQ-17 читателю следует искать в специальных работах.
Часть первая
Атлантика
– Нет, сэр, – невозмутимо ответил Брукс. – Но я бы хотел отметить один факт, о котором часто забывают… Страх может подавить человека. По-моему, нигде это чувство не проявляется с такой силой, как при проводке конвоев в Арктике… Знаете ли вы, адмирал Стар, каково приходится людям там, между островом Майен и островом Медвежьим, в февральскую ночь? Это тяжелая, мучительная борьба, каждая ваша мозговая клетка напряжена до предела… Вы находитесь как бы на грани сумасшествия… Знакомы ли вам эти ощущения, адмирал Стар?
Май 1941 года
В мае 1941 года британские станции радиоперехвата нащупали в эфире учащенную работу самолетов германской метеоразведки. Лаборатории службы погоды, летящие над океаном, взяли под наблюдение колоссальный район – от Исландии, где уже высадились англичане, до сплоченных ледников Гренландии, где недавно стали хозяйничать американцы. Немцев интересовало состояние паковых льдов, плотность туманов, скорость ветра и сила волнения на море…
Начальник английской морской разведки предстал перед Дадли Паундом, первым лордом Адмиралтейства.
– Сэр, – сказал он, – у меня такое предчувствие, что Берлину неспроста понадобился долгосрочный прогноз погоды. Хочется верить, что мы уже держимся за хвостик веревки, с другого конца которой вьется петля для висельника.
Дадли Паунд отреагировал на это без улыбки:
– Надеюсь, Годфри, вы не дадите меня повесить?
– Нет, сэр! Мы приложим все старания, чтобы сунуть в петлю вашего берлинского коллегу – гросс- адмирала Редера.
– Благодарю вас, Годфри, вы всегда так любезны…
Восемнадцатого мая 1941 года германский линкор «Бисмарк» отвалил от пирса оккупированной польской Гдыни. Гарнизонный оркестр исполнил при этом печальную мелодию, прозвучавшую в это тихое утро траурно-щемяще. Впрочем, гитлеровский адмирал Лютьенс рассчитывал, что операция под кодовым названием «Рейнское учение» завершится благополучно.
– Если бы не эта грустная баллада, совсем некстати сыгранная в нашу честь, никто бы и не заметил нашего отплытия. Я надеюсь, – говорил Лютьенс на мостике «Бисмарка», – что, пока мы не вырвемся на простор океана, в Англии даже кошка не шевельнется. Смотрите, как пустынно море: все корабли задержаны в портах, чтобы нас никто не заметил…
Но «кошка» шевельнулась в другом углу Европы – в тихом нейтральном Стокгольме, где британский атташе Дэнхем встретил в клубе своего приятеля – офицера шведского флота.
– Кстати, – как бы между прочим сказал швед, сдавая в игре трефового туза, – сегодня на рассвете наш крейсер «Готланд» случайно разглядел в тумане «Бисмарк»! Судя по мощному буруну под форштевнем, он куда-то здорово поторапливался.
Дэнхем тут же покрыл туза козырной мастью:
– Вы проиграли пять крон и вряд ли уже отыграетесь, ибо посол просил меня не задерживаться сегодня в клубе…
Скорой походкой он отправился в посольство. В три часа ночи в Лондоне разбудили начальника морской
